Подобно тому, как я указал на четырехчленную дистинкцию "субъекта", я различаю четыре модификации объекта: собственно "объект", "объект сознания", "объект знания", "объект познания". Это все разные понятия.

Под "объектом" я понимаю материальный объект в самом тривиальном материалистическом смысле. Под "объектом знания" я понимаю то же, что и Гутнер, когда он говорит: "Любой объект знания... никогда не есть, а постоянно проходит мимо. Знанию он доступен лишь мелкими частями, которые предстают в виде последовательности отдельных восприятий или синтетических актов" (с.47).

Всё было бы хорошо, если бы Гутнер не позволял себе терминологического перехлеста, употребляя вместо термина "объект знания" термин "объект". Например: « Объект, как завершенный, не может существовать во времени. Он может быть лишь представлен здесь и теперь в виде нераспадающейся на фрагменты целостности...» (с.47). Понятно, что это касается объекта знания, а не объекта как такового. Ведь объект спокойно существует и во времени, и вне представления.

К примеру, ручка, которой я пишу, существовала во времени до того, как я её сейчас репрезентировал. Впрочем то, чтό я репрезентировал, есть объект знания (моего и читателей), и в таком случае к нему применимо всё, что говорит по этому поводу Гутнер. В этом смысле моя ручка не существовала, а возникла "теперь". ""Теперь" - это тогда, когда произошло событие схватывания, и состоит это событие в том, что все, ранее воспринимавшееся, переживавшееся, делавшееся вдруг предстает в гармоническом единстве, чудесным образом совпав друг с другом и образовав единый объект" (с.47-48), читай: объект знания. И трудно дать более точное определение "объекту знания".

Понятие знания у Гутнера со знавательной точки зрения полностью вписывается в модель "ленты Мёбиуса": знание-событие и знание-процесс. А вот с познавательной точки зрения Гутнер относится к знанию как-то односторонне, соблазняясь грехом эмпиризма. Нет сомнения, что "событие, наделяющее смыслом длившиеся ранее восприятия (переживания), следует называть событием знания" (с.48).

Но этого мало. Ведь длятся не только восприятия и переживания, но и мысли, понятия, категории. Как "музыка представляет набор звуков, последовательно издаваемых музыкальным инструментом..." (Гутнер, с.46), так и понимание представляет набор последовательно длящихся понятий и категорий. Поэтому я предложил бы, учитывая и соблазн рационализма, расширить дефиницию Гутнера следующим образом: событие знания есть событие, наделяющее смыслом длившиеся ранее восприятия (переживания) и понятия (мысли).

"Следовательно, целый объект (читай: объект знания - С.Б.) есть связь восприятий (и мыслей - С.Б.), установленная мыслью" (Гутнер, с.48). Последняя - схватывающая -мысль не равна тем длящимся мыслям, которые ею схватываются. Эта мысль - ноэма, единящая, полагающая и конституирующая объекты знания. Она сама является текучим элементом и объектом для единящих мыслей и ноэм других событий знания.

Гутнер разбивает предрассудок простоты понятия "материальная вещь". "Вещь, называемая нами материальной... никогда не имеется под рукой. Под рукой... имеется именно материя" (с.49). С первой фразой я полностью согласен, а вот вторая - это предрассудок, вытекающий из все той же недооценки роли понятий в деле познания. Я думаю, под рукой и материи никакой нет.

"Материя" - это понятие, которое требует наполнения соответствующими знаниями (объектами знания). Я бы даже сказал: те, у кого роль простейших объектов знания играют понятия "материальная вещь" и "материя", на самом деле имеют под рукой не материю как таковую, а эти объекты знания. Хотя для более гносеологически выдержанной рефлексии "материальная вещь мыслится лишь как возможность дальнейшего бесконечного схватывания..." (Гутнер, с.49), точно так же, как для кого-то понятие "материи" мыслится как возможность дальнейшего бесконечного мышления.

Схватывание не равно восприятию, схватывание есть восприятие плюс мышление. Познание есть aiqhsiz плюс nohsiz.

Мне кажется, Гутнер не должен обижаться на мои замечания по выявлению недостатков в его знаниях о познании. Ибо это закон, который он сам устанавливает: "...Наше знание всегда выступает как недостаточное... Однако перед ним всегда открыта возможность восполнения этой недостаточности" (с.54). И это восполнение происходит в двуедином процессе: 1) схватывания формы и 2) реализации её в действии.

Каков же реальный механизм этого восполнения? Ведь оно представляет цепочки событий знания. Этот процесс я как раз и обозначаю традиционным словом "познание". И маркирую словосочетанием "я познаю". Гутнер говорит несколько иначе: "Событие (читай: событие знания - С.Б.), как происшедшее именно со мной, маркируется поэтому выражением "Я мыслю". В схватывании формы я конституирую самого себя как схватывающего, то есть как субъекта мысли" (с.55).

Полностью согласен с данной фразой, но опять же педантично настаиваю на дистинкции терминов. Маркировки "я познаю", "я мыслю", "я есть" и т.п. представляют конституирование нашего понимания Я как объекта знания, а при этом происходит и конституирование самого Я как действующего объекта, тождественного субъекту (ср.: "Наше действие всегда превосходит наше понимание" (Гутнер, с.51)). Тут вообще сложнейшая дистинкция, ибо при этом происходит ещё и конституирование Я как объекта/субъекта сознания и Я как объекта/субъекта познания.

Всё сказанное позволяет, повторюсь, квалифицировать позицию Гутнера как знавательную. Хотя если первично длящиеся восприятия и мысли считать сознанием, то понимание события знания, следующего за ними и наделяющего их смыслом, подпадает под познавательный подход. Но когда объект знания сам становится я-объектом, длится и в качестве такового предстает перед самим Я в виде объекта познания, то понимание сознания (события знания по его поводу) подпадает все же под знавательный подход. В идеале и тут та же "лента Мёбиуса".

В этом смысле показательны рассуждения Гутнера о мифе. Гутнер пишет: "Миф есть исчерпывающая картина целого, но это целое захватывает, а не схватывается" (с.58). « Захватывание» - нечто непосредственное; « схватывание» - нечто опосредующее. Я не согласен, что миф есть картина мира. Во всяком случае, он не только картина. Ведь "картина" - это совокупность объектов знания, т.е. замерших событий знания. Но ведь они когда-то свершались. Миф - это не картина, а познавательный процесс, в котором связь знания и объекта непосредственна и свершается здесь и теперь. Иное не миф есть.