Излагая учение Я.А. о Всеразличии,  мы,  конечно,  не всегда могли с достаточной точностью отделить его от воззрений самих учеников.  Порой немецкая обстоятельность и педантичность Александра Франка или византийское виение словес у Петра Флорского приглушают голос Я.А.,  придают тяжеловесность и неповоротливость его мысли.  Но у нас нет других источников: чистота учения смешана в них с выпадающей недоученностью.  Да и что такое чистота?.. По рассказам учеников Я.А. именно стремился смешать свою мысль с мыслью собеседника, чтобы совершенно утрачивалось авторство:  "это не я сказал... это вы сказали"  -  чтобы поток беседы все ширился,  размывая берега,  и одна мысль вдохновенно выговаривала себя двумя голосами.  Ничего не поделаешь,  если в трудах учеников чаще звучит лишь один голос  -  их собственный.  Самое радостное для Я.А. было, когда ученик первым выговаривал его мысль  -  вдруг находил ее внутри себя и даже изумлялся собственным умозрениям.

Возможно,  читателя утомят повторы  -  их нельзя было избежать в тех случаях, когда мысль с одного места двигалась в разные стороны.  "Мысль  -  это разномыслие, она рождается сразу в форме нескольких мыслей" (Я.А.).  Значит,  такова не только неизбежность сложения и наложения разных текстов, но и особенность мышления Я.А., которое часто возвращалось к исходной идее,  обыгрывая ее в новых и новых вариантах.

    Я.А.  любил повторять слова Поля Валери:  "Стихотворение с вариантами  -  настоящий скандал для сознания обыденного и ходячего.  Для меня же  -  заслуга.  Сила ума определяется количеством вариантов" (17).  "Именно,  -  объяснял Я.А.  -  Количеством вариантов одного произведения,  а не количеством произведений.  Ибо в своем множестве произведения тоже что-то варьируют,  только сами не знают,  что.  Это вечное,  неизменное "что" остается за их пределом.  Если же одно произведение варьирует себя  - оно благодаря этому само становится Инвариантом.  Когда что-то варирует себя  -  оно благодаря этому само выходит из порядка времени и становится образцом,  парадигмой... В ходячей нашей пословице "повторение  -  мать учения" заключен неведомый ей глубокий смысл. Дело не в том, что учиться  -  значит повторять, но в том, что повторять  -  значит учить.  Повтор выходит из-под власти времени и указывает на что-то вечное,  то есть -  учит.  Сила ума в том и состоит, чтобы находить наибольшее количество вариантов, т.е. продлевать процесс научения".

Наряду с повторами в приведенных текстах встречаются вторжения каких-то внезапных идей, которые получают подробное развитие только в последующих разделах  -  "Единоверие",  "Словарь",  "Конец мира" и других.  И здесь опять-таки лишь отчасти виновата наша композиционная неумелость в составлении отрывков  -  ведь и сам Я.А. не был последовательных мыслителем,  и мы скорее даже чересчур спрямляем его мысль,  чем искажаем зигзагами.  Я.А. проводил различие между двумя типами мышления:  фундаментальным и трамплинным.  Фундамент служит для того, чтобы на него опереться,  трампличн  - чтобы от него оттолкнуться.  Вот так и мысль у Я.А.  - не столько опиралась на предыдущее,  сколько отталкивалась от него,  чтобы обнаружить наибольшее отличие от высказанного ранее.  Ее ждала впереди свобода и неизвестность.  Возводя в качестве фундамента свего мышления Первоиное,  Я.А. по сути превращал его в трамплин,  поскольку быть верным Первоиному  -  значит постоянно его переиначивать.  /Фундаментальным мыслителем Я.А. считал Гегеля, а трамплинным  -  Ницше/.

Конечно,  в вышеприведенных отрывках учение Я.А. о первоначале изложено далеко не полностью,  и главное,  что пропало,  -       это ласковое и почти осязательное отношение Я.А. к предмету его рассуждений.  Казалось,  он нащупывает это первоначало своей рукой  -  то в виде острого краешка,  выдвинутого из гладкой поверхности,  то в виде какой-то шероховатости, или трещинки, или бьющейся жилки.  Некоторые из знавших Я.А. отмечают, что он любил всякие грани,  прикосновение к ним доставляло ему удовольствие.  Время от времени он проводил ладонью по ребристому краю стола...

В последние годы своей жизни Я.А. зарабатывал на жизнь тем,  что склеивал на дому коробочки для лекарств.  Таким он и запечатлелся в памяти своих собеседников:  "Яков Исаевич,  как всегда,  перебирает и склеивает свои коробочки:  горки разноцветных облаток аккуратно разложены у него на столе..." /Нина Сергеева,  "Белые страницы"/.  Не исключено, что эта работа с коробочками нравилась ему именно из-за постоянных прикосновений к их острым граням.  То,  что из плоской,  невыразительной картонки вдруг выпрыгивали разные плоскости и сбегались к углам, рассекали друг друга,  складывались в объем,  -  в этом руки Я.А. находили прообраз всякого творчества как умножения граней.  Быть может,  учение Я.А. о Всеразличии воплощало его непосредственно-осязательное чувство жизни как угла,  укола,  резкого прикосновения,  секущего и щадящего.
_______________________________________

17. Поль Валери об искусстве.  М., "Искусство",  1976,  с.586.