Россия, которая еще совсем недавно была крайней провинцией в религиозном мире, поскольку ее духовный горизонт ограничивался восточным православием и марксистским атеизмом, внезапно стала местом ошеломляющего расцвета новых культов и сект. Многие из них весьма экзотичны и оставались до последнего времени неизвестными на Западе. Этот существенный пробел восполняется теперь книгой "Новое сектантство", вышедшей в Москве и написанной с марксистских позиций, но довольно объективной в передаче информации о новых культах. Шесть тематических разделов снабжены обильными выдержками из подлинных сочинений русских сектантов, подавляющее большинство которых раньше не публиковалось не только на английском, но и на родном языке.

        Книга создана в каноническом жанре, известном уже около двух тысяч лет. Ее можно было бы назвать "Книгой против всех ересей", вспомнив одноименное сочинение знаменитого христианского богослова Иринея Лионского (ок. 130 - ок. 200), или "Опровержением всех ересей", как называлось сочинение Ипполита Римского (ок. 160 или 170 - 235). Там, где возникает единственно правильное учение, все мнения, сколь-нибудь от него отклоняющиеся, не могут не классифицироваться как ереси. Потому и не удивительно, что жанр "Еретикона", зародившийся на заре нашей эры и с равным старанием использовавшийся и сторонниками христианства, и его противниками, - этот жанр спустя почти две тысячи лет почти в неизменном виде возрождается в столице "самого передового" государства мира. Удивительно другое - что в центре мирового атеизма еще нашлось место для каких-то религиозных ересей, о существовании которых мы теперь узнаем впервые от их могущественных противников.

        . . .В дальнейшем мы наверняка узнаем немало нового о воззрениях русских мыслителей, пока, увы, безымянных, Но исторический опыт учит особенно ценить такие "книги против всех ересей" (в данном случае - против всех вер), потому что именно в них чаще всего фиксируется первый этап религиозного движения, когда оно еще не успело утвердить себя в общественном мнении. Иногда же, как подсказывает горький урок прошлого, от всех еретических вероучений остаются только направленные против них полемические сочинения. Что знали бы мы о гностиках, если бы их христианские обличители не позаботились хотя бы в общих чертах обрисовать это сложное учение? И даже победившее христианство оставило самую раннюю историческую память о себе именно в книгах своих гонителей (Цельс). Не в том ли достоинство ереси, что она предстает потомству под клеймом презрения и отверженности? "Блаженны вы, если гонят вас".

        Но что же по существу представляют собой все эти ереси? Каждая из них дает религиозное объяснение какой-то части человеческого опыта, куда входит и пища, и дом, и увлечение искусством, и страх войны, и трепет перед кровью, и восхищение звездным небом. Московская энциклопедия показывает, что каждый из этих интересов может стать центром религиозного объединения; следовательно, жизнь, состоящая из множества таких сменяющихся интересов, насквозь религиозна. Это перманентное религиозное состояние, которое лишь меняет свои объекты. . .

        Когда читатель знакомится с той или иной сектой, он поначалу воспринимает ее как странную причуду, претенциозную выдумку каких-то мечтателей и юродивых. Но постепенно он начинает видеть в обычаях каждой секты один из мотивов своей собственной жизни: он тоже хотя бы несколько раз в жизни, прокладывал путь весенним ручьям, или вглядывался в устройство песчинки, или задумывался о магических свойствах стекол и зеркал, или боготворил любимого поэта. И постепенно, читая статью за статьей, он убеждается, что впутан во множество сект и состоит в них незримым участником, начинающим учеником-подмастерьем. В этом косвенное и невольное воздействие книги - она обнажает перед читателем религиозную основу его собственной жизни. В каком-то смысле все мы - одни сознательно, другие безотчетно - входим в круг этого нового сектантства. . .

        Метод авторов можно назвать "сектирующим" - они вычленяют отдельные элементы опыта, наделяют их религиозным значением и возводят в ранг секты. В этом смысле сектантство есть лишь способ укрупнить, рассмотреть в отдельности те мельчайшие частицы (атомы) религиозного опыта, из которых состоит вообще человеческая жизнь. Секта - это социально увеличенная модель индивидуального опыта, в котором священна и земля, и дом, и огонь, и ручей, и песчинка.

        Заметим, что метод сектированья, т. е. расчленения целостной духовной сферы на отдельные "секторы", каждый из которых закрепляется за определенной сектой, существующей или только возможной, - этот метод и раньше применялся философами и теологами. Так, Аврелий Августин вслед за Марком Варроном исчисляет 288 возможных сект, разделяющихся по вопросу о наивысшем благе. Первичное деление происходит по вопросу о том, заключен ли конец благ и зол в душе, в теле или в том и другом. "В этом тройственном как бы общем делении сект, подвергнув вопрос внимательному и строгому исследованию, Марк Варрон в книге о философии усмотрел такое различие учений, что весьма легко довел до двухсот восьмидесяти восьми число сект, - не таких, которые непременно были, но таких, которые могли быть, при добавлении некоторых различий". (1)  Составители московского "Еретикона" не устанавливают определенного числа сект, потому что выводят их не из чисто логических принципов, как античный мыслитель, а из действительно существующих типов мировоззрения. Кстати, те 288 сект, которые выделяет Варрон, различаются между собой столь второстепенными и абстрактными оттенками, что никогда бы не могли существовать в действительности, - в лучшем случае из них могли бы сформироваться 5-6 воистину разных сект. Действительность, даже самая убогая, богаче самой утонченной логики.

        Каждая московская секта имеет свою строгую догматику, которая почти не отклоняется от общей христианской догматики или, по крайней мере, некоего отвлеченного иудео-христианского канона. Но в этом "почти" - все дело. Настоящая религиозная догматика неразложима на части, а там, где это происходит, возникает мир ересей. Часто новое религиозное мировоззрение формулирует свою догматику именно через осознание и критику ересей - так происходило на всех церковных соборах, где христианская догматика складывалась через критику арианства, монофизитства, пелагианства, несторианства и т. д. Собственно, определив данное учение как ересь, мы подразумеваем существование иного, более целостного учения, от которого оно откололось или к которому еще не примкнуло. Целостность подлинной веры невыразима; то, что выразимо, есть либо ересь, либо ее критика. Описание многочисленных сект - не есть ли свидетельство становления какого-то нового религиозного сознания, которое пока определяется как бы в обратной догматической перспективе, поскольку еще не нашло своего прямого выражения?

        Каждая из описанных сект в отдельности представляет нелепое, гротескное преувеличение того предмета, которому поклоняется. Но все сразу станет на свои места, если мы определим религиозное сознание как внутреннее единство всех тех сектантских направлений, которые в отдельности, под увеличительным стеклом, рассматриваются в данной энциклопедии. Подлинно религиозное сознание само в себе объемлет те стороны бытия, которые порознь почитаются сектами. Все эти секты - не более, чем составляющие единого религиозного опыта, который теоретически может быть описан только по частям, но пережит и воплощен - только в целостности. Хочется надеяться, что возникнет и такая "секта", которая сумеет объединить в себе все остальные - и тогда, утратив свой сектантский характер, приобретет достоинство подлинной религии. Поэтому смысл этой странной энциклопедии я бы определил как путь несчастного, разорванного религиозного сознания к самому себе. . .
_________________________

*Журнал "Год энд уорлд" (Филадельфия),  1987, #10. сс. 26-30.

(1) Блаж. Августин. "О граде Божием", кн. 19. гл. 1. Творения, ч. 6, изд. 2. Киев, 1910, с. 97.