Проблемы управления в контексте гуманитарной культуры
НОВАЯ БИБЛИОТЕКА ГУМАНИТАРНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
Серия "Университет и школа" (основана в 1995 году)
Проблемы управления в контексте гуманитарной культуры (Сборник) - М.: Университетский гуманитарный лицей, 1997.- 198 с.
ISBN 5-883 87-013-9
ПРОБЛЕМА УПРАВЛЕНИЯ МОСКОВСКИМ УНИВЕРСИТЕТОМ И ФИЛОСОФИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
д.филос.н., профессор кафедры философии е/ф М.В.ЖЕЛНОВ
1. Есть мудрая шутка. Один из известных ректоров Московского университета часто сетовал на то, что он не в состоянии управлять Университетом, хотя именно он, как выяснилось потом, все же им достаточно успешно управлял. Пришедший ему на смену новый ректор любил подчеркивать, что он управляет Университетом, однако как раз при нем, как оказалось впоследствии, Университет практически не управлялся, развиваясь "сам по себе". И это при достаточно жестких правах на управление "непосредственным насилием" в тоталитарном обществе. Трудно сказать, что думают в Ректорате по этому поводу сейчас. Во всяком случае проблема "управления неуправляемым" актуальна и сегодня.
2. В настоящее время фактор непосредственного насилия ослаблен и в стране, и внутри Университета. Поскольку значительная часть "власти" реально оказалась у факультетских элит, потеснивших прерогативы Ректората, неизбежно возникновение "встречного" процесса и дискуссий о наименее безболезненном пути дальнейшего развития университетского образования как особого механизма эволюции человечества, "очеловечивания человечества". Анализ реальных соотношений между различными видами "конкретного самотворчества субъективного и объективного в области образования в целом "здесь и теперь" “в этом человеке” как раз составляет предмет "философии образования" в качестве одного из средств терапии человечества. Применительно к образованию в МГУ выделим три момента.
3. Если отказаться от простых "увещеваний", то одной из проблем при попытках начать сознательное изменение управления Московским университетом может оказаться проблема создания и воспитания специальной "когорты управленческих кадров" для работы именно в структурах Университета через, например, ИГУиСИ. Для этого требуется учесть результаты полученные "эмпирико-аналитическим направлением" в философии образования ("профессиональной психологии продвигаемых кадров") и "экзистенциально-гуманитарным направлением" ("внутренний мир кадров живущих в обществе"). Парадокс в том, что "внедрение" такой когорты может убить саму идею университета как достаточно свободную систему образования, где каждый профессор "сам по себе университет".
4. Другая проблема. Проблема управления не столь непосредственным насилием упрется в противоречия между "управляющими-профессионалами" и "управляемыми-непрофессионалами". Первым должно быть известно как лучше вести дело, в то время как именно вторые теоретически выбирают первых и решают “что им делать и как им думать”. Это принцип жизни демократического общества. В риторике такая поле- мическая ситуация получила название "двойное кольцо Сократа", "Внутреннее" - это знание профессионалов, "внешнее" - обязательность решения непрофессионалов. Давно подмечено: "управляемые-непрофессионалы" обладают рядом казалось бы несовместимых свойств. Они невежественны (не знают суть дела) и самые компетентные (на себе ощущают результаты действий). Они самые неподкупные (всех не купишь) и самые продажные (один "представитель трудящихся" с нужным мнением всегда "найдется"). Они самые бесправные (голос одного ничего изменить не может) и самые могущественные (их решение на неподтасованных выборах окончательное). Специфика Университета в том, что здесь встречаются "управляющие-профессионалы" с "управляемыми-полупрофессионалами" ("кое-что соображают", "не лыком шиты"). Ситуация усложняется на несколько порядков. Для их управления (и манипуляций) требуется не голая ложь или кажимость, а очень "тонкая ложь" -"почти правда". И наоборот, не "чистая истина", а "полуправда".
5. Одной из отправных точек осмысления противоречивости проблем управления МГУ и соприкосновения мнений в начале дискуссий может быть "философия философского образования".
НОВАЯ БИБЛИОТЕКА ГУМАНИТАРНОГО ОБРАЗОВАНИЯ Серия "Новые идеи и технологии" (основана в 1994 году)
Редакционная коллегия серии: А.В.Сурин (председатель), М.И.Панов (зам. председателя),Ю.Ю.Легпрунин(зам. председателя), А.Г.Барабашев. Е.И.Колюшин, В.В.Петров. Л.И.Семенникова, А.И.Соаовьев, С.Г.Туронок
ГОСУДАРСТВЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ: ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ - М.: Университетский гуманитарный лицей, 1997 - 25бс.
ISBN-5-88387-022-8
© Сурин А.В., Панов М.И. - серийное оформление © Университетский гуманитарный лицей, 1997
М.В.ЖЕЛНОВ
"САМЫЕ ПОЗДНИЕ" С.ФРАНК И М.ХАЙДЕГГЕР О РАЦИОНАЛЬНОМ ПОЗНАНИИ И НАУКЕ
доктор филос. наук, профессор кафедры философии е/ф
1 .Прежде всего встает вопрос о правомерности сопоставления философских позиций (а тем более взаимовлияния в процессе их становления) двух выдающихся мыслителей. С нашей точки зрения вполне. Конечно, за Мартином Хайдеггером по праву укрепилось представление как о "философе XX века", но взгляды его время от времени существенно преобразовывались под влиянием "внутренних споров" с почти никогда не называемыми философскими оппонентами. Более того сам Хайдеггер считал "сомнительным занятием" полагаться на мнение того или иного автора о своих идеях, а предпочитал сосредоточиться на том, что последний оставил "закутанным в молчание". Не исключено, что некоторые "закутанные в молчание" (М.Хайдеггер) идеи С.Франка не только созвучны, но и повлияли на ход мыслей самого Хайдеггера при "повороте" от философии конечности "вот-бытия" (Da-sein) к философии "бытийно-исторического мышления". Франк старше Хайдеггера на 17 лет, его труды в России вышли значительно раньше первых работ Хайдеггера; а в переводах на иностранные языки (особенно перевода "Предмета знания" под интригующим названием "Le connaissance et letre") издавались параллельно с работами немецкого философа. Со своей стороны, Семен Франк еще в тридцатых годах открыто критиковал М.Хайдеггера за "замкнутость человека в конечной реальность" без выхода за ее пределы к "первой реальности" (в конечном счете к Богу), что и обосновывал в своих трудах. В них он в той или иной степени свои идеи о "русской духовности" перерабатывал в свете западноевропейской феноменологии и герменевтики.
2. Сходство и расхождение во взглядах на сутьрационального познания и наукуу С.Франка и М.Хайдеггера прослеживаются с самого начала их творчества У обоих всякому человеку присущи непосредственные "метафизические акты", через которые он сразу проникает к некоему глубинному бытию ( или к "основоположному бытию, отличному от объективной действительности", или к "бытию истины" ). Для С.Франка - это центральная интуиция бытия как сверхрационального всеединства и идеи Бога как первоисточника реальности, абсолютной святыни. Для М.Хайдеггера - это интенционально-непосредственное схватывание целого как истины бытия, превращение явления в "феномен" с последующим рассмотрением частного. Рациональное познание, поэтому, предстает как раздробленность "общего", "цельного", а наука как часть рационального познания доводит такое "измельчение мысли" до абсурда. Наука не мыслит, скажет М.Хайдеггер , показывая ее превращение в основу для функционирования "воли к воле". В отличие от него С.Франк будет сетовать на отсутствие у рационального познания и науки "опыта сердца" человека, забвения "сверхмирной первичной реальности" укорененной в личности.
3. Представление о рациональном познании и науке у "самых поздних" С.Франка и М.Хайдеггера несколько изменяются в направлении смягчения крайних выводов. В работе "Реальность и человек", написанной в 1949 году (С.-Пб., РХГИ, 1997) С.Франкпытается преодолеть "роковой раздор между двумя верами - верой в Бога и верой в человека", который является главным источником трагизма XX века (с.5). Человек обречен лишь на "умудрённое неведение" при попытке выразить "сверхрациональное существо реальности... и в лучшем случае лишь относительно верное отображение подлинной истины бытия" (с.7). В письме Людвигу Бинсвангеру от 30 августа 1950 ("Логос". Филос.-лит. журнал, М.Гносис, (1),1992 № 3, С.267-268) С.Франк, находясь под впечатлением новой книги Хайдеггера– Holzwege, фиксирует, что Хайдеггер преодолевает то, что ранее отталкивало его от немецкого мыслителя: “его представление о закрытости души, "экзистировании". как бы в безвоздушном пространстве - прямо в противоположность моей метафизической картине жизни... Поэтому -то его книга и есть событие. ...Человеческое бытие имеет смысл и исполнение только в связи с ему открывающемся и в нем совершающемся истинным бытием. Тем самым имплицитно утверждается мой тезис: человеческое в человеке есть Богочеловечность... Величайший немецкий мыслитель на своем собственном пути пришел к тому, что ...определяло мое творчество уже 40 лет". Это не тщеславие, – отмечает С.Франк, – и я "охотно признаю, что Хайдеггер выразил эту зиждищую интуицию , подобную откровению, много проницательнее и полнозначнее, нежели это удалось мне". Со своей стороны, в работе "Знаки", написанной в 1969 г. (В кн.: М.Хайдеггер. Работы и размышления разных лет. - М. Гносис, 1993 С.293-294) М.Хайдеггер подчеркивает "бесчеловечность нынешней, вызывающей такие восторги науки", предлагает отказаться от требования Карла Маркса "изменить мир" и "диалектики - диктатуры несомненности, о которой не спрашивают . В ее сетях испускает дух любой вопрос". Наука лишь организует бегство от нерассчитывающего мышления. В заметках "Жительствование человека", написанных в 1970 г. (Там же, с.295-300). М.Хайдеггер противопоставляет науке и рациональному познанию поиски "поэтического в непоэтичном". Необходимо "постигать человеческую махинацию как судьбу человека, никоим образом не снижая ее до простого произвола и ослепленности, а кроме того: мыслить то, что на этой земле нет меры, и не только нет, но что рассчитанная и исчисленная в планетарных масштабах земля не только не может дать меры, но, более того, увлекает нас в безмерность". Пессимист, исходящий из конечности человеческой жизни, и "рационализирующий католик" М.Хайдеггер становится к концу жизни более оптимистичным и "поэтизирующим". Наоборот, оптимист и православный С.Франк - более "трезвым в оценках" и рациональным при обосновании идеи Богочеловечности.
4. Сопоставление "совсем поздних" взглядов мыслителей имеет смысл, поскольку позволяет увидеть в основе концепций философов то, что очень трудно и даже подчас невозможно было разглядеть ранее. Теперь же с достаточной уверенностью можно утверждать, что как предмет исследования, так и подходы к его осмыслению ("постижение непостижимого" и "непостигаемость постигнутого") у скромного высланного на "философском пароходе" с родной земли русского эмигранта и "тайного короля немецкой философии" весьма схожи, если не сказать большего. И не так уж далеко от истины будет утверждение : "Хайдеггер - это немецкий Франк, а Франк - это русский Хайдеггер".
МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В. Ломоносова
Институт государственного управления и социальных исследований
РОЛЬ ГОСУДАРСТВА В ФОРМИРОВАНИИ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА.
Москва-1998
Издательство "Университетский гуманитарный лицей"
“ВЛАСТЬ ИСТИНЫ” И “ИСТИНА ВЛАСТИ” В ПРЕЗИДЕНТСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ
(ФИЛОСОФСКИЕ ИДЕИ МИШЕЛЯ ФУКО И ЖИЛЯ ДЕЛЕЗА В НАШИ ДНИ)
д.ф. н., профессор ЖЕЛНОВ М.В.
1. Постановка вопроса и уточнение терминов. Мы опираемся на анализ "поздних" трудов М.Фуко "Микрофизика власти" (1977) и Ж.Делеза "Складка: Лейбниц и барокко" (1988). Нас интересует сугубо философский аспект проблемы, т.е., в данном случае, по существу начинающееся всегда с "самого начала" "мета-физическое" вопрошание без достаточно определенного "решения”. Идеи М.Фуко и Ж.Делеза противоположны идеям европейской рационалистической традиции "платонизма” и "философии доверия". Их идеи ставят эту традицию в подчинённое положение по отношению к "традиции нового типа рациональности", "антиплатонизму” (как антиидеализму, антиметафизике, антителеологизму) и "философии подозрения" (Маркс, Ницще, Фрейд и др.). Причем сочетая все это с рационалистическим преодолением "эпистемологических разрывов", когда в интеллектуальной истории выявилась "фундаментальная роль ошибки". Представлению о существовании единой "Большой" Истины-Идеи и наличию в событиях Истории "благого Смысла", которому следует "довериться", противопоставляется совсем иное. Поскольку в мире господствует "автономный хаос”, то "Единой Истины-Идеи" просто нет. Для меня главное, - подчеркивал Фуко, -"как это получается, что истина так. мало истинна?”. Соответственно, нет у Истории и "Смысла". Люди его придумывают "задним числом" для оправдания идеи о реальности "Счастливого мира желания”. Если действительная Власть опирается на понимание Истины и Смысла в духе идей "платонизма" и "философии доверия", то это "власть Истины”. Если она исходит из идей "антиплатонизма” и "философии подозрения", то это "истина Власти", опирающаяся на "микрофизику власти", на "техники власти создающей саму себя". Начав с "археологии знания, пеницитарности, сексуальности", Фуко перешел к "археолотии без архэ", т.е. в "постструктуралистско-неоницшеанском духе" преодолел "апполонические" идей платонизма. Как бы возвращаясь к "дионисийскому" пониманию "трагического Разума” (Востока - Безумия - Сновидения), Фуко обратился к "археологической генеалогии". Если "археология" останавливалась главным образом на возникающих в области опыта субъекта формах проблематизаций, то в "генеалогии" акцент ставится прежде всего на исследовании самого процесса "формирования форм". Опорой становится "динамика особых практик самости", в которых происходит возникновение субъективизации человеком самого себя как "складки": "персонифицируемого без субъекта", "сексуальности без секса", "властвования без власти", "истинного без истины" и т. д.. В процессе называемом "властвованием" "генеалогия власти" обнаруживает противоположные традиционным представлениям решающие (хотя и случайные) "судьбоносные" силы, заставляюшде властные структуры (не обязательно связанные только с насилием) следовать сугубо "своей истине" - "истине Власти", которая "выше всех иных истин". Соответственно, - подобно всякому общественному устройству, "республика' оказывается неким организмом, в котором по тем или иным причинам сложилась и функционирует та или иная "мера" определенного соотношения сил между "небольшим количеством сингулярностей" (или даже "одной") и "огромным множеством всех оставшихся" как "складок", т.е. "мера" соотношения сил между противостоящими друг другу "истиной Власти" и "власти Истины", что и приводит к "трагедийности” ситуации исторического времени. Специфика "президентской республики” состоит в том или ином усилении "одной сингулярности" (президента) как носителе "истины власти" по отношению к "массовым" обладателям "власти истины", хотя, конечно, в неких пределах. А при всенародно избранном президенте - тем более.
2. Общая идея объединяющая "неоницшеанского постструктуралиста" Фуко с "постмодернистом эпохи необарокко" Делезом состоит в утверждении уже не только "смерти Бога” (Ницше), но и "смерти человека", превратившегося в некую "складку” (изгиб, символически обозначенное искривлённое материальное и духовное пространство). "Субъекта” в традиционном понимании нет. То, что традиционно под ним имеют в виду - это всего лишь "субъективность". "Субъективность" - это "практики упорства самоотстаивающей себя в борющемся человеке воли", "практики самости", или, несколько иначе, "техники самости" (“techniques dе Soi"). В том числе и "техники самости дискурсов" о борьбе "власти истины" и "истины власти", отношения между которыми регулируются не правилами традиционного разума, а правилами "искусства существования" и в которых "критерии эстетически-этической воли" сливаются в единое целое. В отличие от "метафизики власти истины" "метафизика истины власти" (впитав исторически добытое её "alter ego") предстаёт как "метафизика нас самих", или "метафизика настоящего". Отличие же позиции Фуко от позиции Делеза состоит в том, что он больше, чем его единомышленник, продвинулся в направлении "некоторого смягчения" тезиса о "смерти человека” и не очень решительно отмежёвывался от марксизма.
3. Противоречия между "истиной власти” и "властью истины” в любом социальном организме носят объективный характер. Каким бы образом они не протекали, они необходимы и плодотворны, поскольку "в конце концов" никогда нельзя с достаточной определённостъю утверждать: “что лучше”. В достаточно долгой исторической перспективе - вопрос этот чисто риторический. Согласно идеям "антиплатонизма" и "философии подозрения" сама история не имеет никакого "смысла”. Человек его просто придумывает, чаще всего попадая в объятия "историцизма". Согласно Фуко и Делезу, в мир "практик самих себя" ( в том числе и "практик дискурса самости") некая "отвратительная машинка случая, прерывности, материальности” вносит "автономный хаос". Правда в мире. практик и дискурса постепенно всё же "проглядывается" какой-то "порядок" (точнее "регулярность", "повторяемость"). Соответственно складывается некий "гетерогенный ансамбль высказываний" о богатстве и бедности, производстве и торговле создавая различные формы дискурсивной регулярности вроде "политической экономии". Противоречия борьбы дискурсов о правомерности своих притязаний между так называемой "логикой истины власти" и "логикой власти истины” также носят субъективно-объективный характер, а "логика борьбы их смысла" - это "логика борьбы их силы". В данном случае творческой парадигмой попыток якобы окончательного "решения" проблем является не ответ на вопрос "что" (что есть истина?), а на вопрос "кто и как" (кто и как говорит?). Или несколько иначе: творческой парадигмой воли к власти является "искусство ориентации в практиках "некоторой случайной повторяемости автономного хаоса", предстающее как новый тип рациональности". Специфика подобного "искусства практик в "президентской республике” при переносе акцента на "дискурс и практики самого себя" в значительной степени "одного человека” время от времени усиливает одну тенденцию и ослабляет другую, хотя и та и другая необходимо и объективно присутствуют всегда. Причём заранее также нельзя предвидеть, что в "конце концов лучше”. Иногда "случайность практики самости одного, самого ответственного человека" как представителя "истины власти" дают результаты, оцениваемые в последствии как такие, которые ни в какое сравнение не могли бы идти с результатами полученными на основе "решения" принятого выразителями "власти истнны", исходящими из "случайностей практик самости безответственности массовых коллективов". А может быть всё наоборот. "Человек предполагает, а Бог располагает".
4. Объективный характер противоречий борьбы “дискурсов практик самости” в условиях столкновения "власти истины" н "истины власти” присущ и социально-политической ситуации в России в апреле 1998 года. Обнаруживаются два наиболее вероятных крайних варианта надвигающихся событий. Или уклон к "детской болезни” “власти истины коллективной безответственности" с неизбежным растворением в ней "истины власти" президента. Или крен к возрождению "старческой обкомовской болезни' простой перестановки номенклатурных кадров и смены "слишком выдвинувшихся ".
5. Решительное выдвижение "новых и слишком молодых кадров", как правило, ведет к "выключению" ("пропуску", "выбрасыванию") из активной деятельности сразу "одного-двух" поколений. В России это происходило неоднократно, особенно в XX веке (после Октября 1917 г., событий 1937-1938 г.г., после Отечественной войны 1941-1945 г.г. и т.д.), конечно, несмотря на заявления представителей "истины власти" об обратном. Не исключена возможность, что в условиях развала и кризиса идеологически-духовной и политически-экономической жизни России - это может быть единственно возможным органически объективным выходом из сложившейся ситуации. К тому же требующей достаточной мудрости и мощи со стороны именно "истины Власти" на какое-то время в данном случае в ущерб "власти Истины". Всему свое время. "Время разбрасывать камни и время их собирать".
6. Постановка вопроса о приоритете в конце XX века традиций "антиплатонизма" и "философии подозрения" ничего общего не имеет с позицией абсолютного пессимизма присущей якобы идеям "истины Власти" по сравнению с якобы абсолютным оптимизмом идей “власти Истины”. Ни тут, ни там речь никогда не идет о чем-то “абсолютном”. Речь идет лишь “о примате” одного над другим, в условиях, когда в жизни современного человека решающую роль стали играть продукты его “воображения” (“желающей машины”, " сингулярностей", "дисциплинарной всеподнадзорности", "дискурса сексуальности лебиднозности социального тела" и т.д.), т.е., по Делезу, роль "симулякров". Он выделяет четыре традиционных теоретических принципа Разума, 1/. тождественности понятий Разума как Смысла познания (ratio cognoscendi 2/. оппозиции предикатов Разума как Смысла того, что происходит(ratio fiendi) 3/. аналогии в суждении Разума как Смысла существования (ratio essendi) 4/. подобия в восприятии Разума как Смысла действия (ratio agendi). Речь идет просто о действительной необходимости осмыслить "новый тип рациональности", понять его специфику в последнем десятилетии XX века по каждому (в отдельности и "в целом") традиционному “принципу рациональности” “власти Истины” по сравнению с новыми “принципами рациональности” “истины Власти” в Президентской республике Российской Федерации при всенародно избранном Президенте.
НОВАЯ БИБЛИОТЕКА ГУМАНИТАРНОГО ОБРАЗОВАНИЯ Серия "Новые идеи и технологии" (основана в 1994 году)
Редакционная коллегия серии: А.В.Сурин (председатель), М.И.Панов (зам председателя), Ю.Ю.Петрунин (зам. председателя), А.Г..Барабашев, Е.И.Колюшин. В.В. Петров, Л.И.Семенникова, А.И.Соловьев,
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ: ТЫСЯЧЕЛЕТНИЙ ОПЫТ. - М.: Университетский гуманитарный лицей, 1999 - 196с.
ISBN-5-88387.040-6
"ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ СОБСТВЕННОСТИ"
И
"СОБСТВЕННОСТЬ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ"
В ПРЕЗИДЕНТСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ
ПРИ ВСЕНАРОДНО ИЗБРАННОМ ПРЕЗИДЕНТЕ.
(ФИЛОСОФСКИЕ ИДЕИ "ПОЗДНИХ" П.СТРУВЕ И Ф.ДАНА
В РОССИИ НАШИХ ДНЕЙ)
доктор филос. наук, профессор кафедры философии е/ф ЖЕЛНОВ М.В.
1. Постановка вопроса и уточнение терминов. Сейчас много говорят о девальвации идеи государственности. Одни ставят вопрос об ослаблении власти, другие о разложении армии, третьи о коррупции и т.д.. Так или иначе, в этих спорах часто возникает проблема соотношения "государственности " и "собственности". То ли тип государственности зависит, от определенного типа собственности, то ли, наоборот,- тип государственности порождает тип собственности. В первом случае речь идёт "государственности собственности", а во втором - о "собственности государственности".
Если обратиться к нашей истории, то считается, что были "знаменитые", широко известные мыслители, которые "победили", а по сути просто "перебили" своих противников. Только тем, собственно, и "вошли в историю". Однако исторически существовали мыслители, которые, по своей значимости, никак не ниже "широко известных", а даже несравненно выше. Просто они по тем или иным историческим причинам "потерпели поражение". История их как бы забыла. Их объективную историческую роль потомки не помнят и не ценят. Однако как раз именно они предлагали наиболее интересные идеи, оказавшиеся, правда, нереализованными. То, что говорится сейчас - это, по сути, развитие идей "исторически умолкших талантов". Укажем на две такие фигуры.
2. "Государственность собственности" по П.Струве. Одним из таких русских мыслителей XX века был (ровесник В.И.Ленина) Петр Бернгардович Струве (ум. в 1944). Обратимся к одной из самых последних его работ ("Избранные труды". - М.РОССПЭН,1999), написанной в 1938 году, т.е. до Второй мировой войны. В рецензии на труды социолога Ф .Тенниса и работе ''Дух и быт..." он высказал некоторые интересные идеи. Как известно, П. Струве является автором знаменитого "Манифеста Первого Съезда РСДРП"(Минск, 1898). Подчеркнем. Не "Второго Съезда РСДРП"( 1902), на котором произошел раскол социал-демократов на "меньшевиков" ("меков") и "большевиков" ("беков"), когда первых возглавил Ю.О. Мартов, а последних- В.И. Ленин. В каком то смысле П.Струве оказывается "отцом" не только идейного, но и партийного оформления русской социал-демократии, "наследником" которого является (как бы это ни отрицали) менталитет русского "постсоветского" человека наших дней. П.Струве был, так называемым, "легальным марксистом". Став, правда, в дальнейшем членом ЦК и признанным лидером даже правого крыла партии "Народной свободы"("Конституционной демократии", или в политическом обиходе "кадетов"). Это не просто "человек со стороны"
П Струве чётко различал два понятия: "единство государственности" и "систему государственности". "Система", -писал П. Струве, - это "бессубъектное взаимодействие, лишенное воли взаимопроникновение волевых поступков психических и моральных лиц.. "Единство" же, напротив, субъект воли, субъективное единосущное телеологическое единство всех сопряженных с ним волевых поступков."(с.437) "Системность государственности" не поддаётся влиянию, а на "единство государственности" влиять ещё как-то можно и должно, поскольку России нужна "новая жизнь и старая мощь" (с. 288). Конечно, пишет Струве, "социализм не отвечает за большевизм" (С.301). Но так или иначе большевики "перевернули соотношение межцу экономикой и политикой". В частности , изменив содержание "единства", они на его основе пытаются перестроить и "систему". Забвение "объективных бессубъектных закономерностей развития" привело к "печальным итогам существа коммунистического хозяйства". 315).
Между тем, истинный патриотизм может существовать только на базе государственности, пронизанной духовностью, а не на идеях "профанной демократии и свободного общества" И наоборот. Не может быть государственности без патриотизма, т.е. без духовного стержня русского национального освобождения: "церковно-религиозной идеи" и "идеи национальной". Кто же в России является носителем идеи патриотизма и государственности? Только крестьянин-собственник, утверждал П.Струве ещё в работе "Отечество и собственность" (1923). Вся трагедия российской государственности состоит в том, что в России не было крестьянства как собственника. "Крестьянин был наделён землёй, но собственностью не проникнутым, ни её идеей, ни её ощущением." А это - основа патриотизма. "Патриот - это человек, который сидит на прочно унаследованной "родной" земле, на ""отчине", на "дедине"". Без этого не может быть ни истинного патриотизма, ни истинной государственности. По мнению П. Струве, "без собственности, разлитой в народных массах, собственности, ощущение которой перешло, так сказать,в их плоть и кровь, у них не может быть отечества как крова, под который они могут всегда укрыться и который они готовы защищать до последнего..." И это относится не к прошлому, а к настоящему и будущему. "Нужно создавать собственность как прочное настроение и устремление народных масс". Но если нет собственника-трудящегося, а только рабы и наёмники, то Россия - не крестьянская страна. "Нам нужен крестьянин-собственник, - подчёркивает П.Струве, - и он будет крестьянином-патриотом. Быть патриотом - значит любить своё отечество как собственность, любить так, как земледелец любит свою дедину и отчину. Быть крестьянином -значит любить собственность, свою пядь земли, свою отчину и дедину также сильно, так же сыновне, как настоящий патриот любит своё отечество... Вот смысл того лозунга, которым восстановится и восстанет Россия, зова патриотического и крестьянского в одно и то же время..."(С.267-268).
Но как это реализовать? Создать конституционную демократию? При самодержавии или без? Для "кадетов" эта проблема оказалась.не решаемой и она "повисла". Или должен быть хороший царь, или его кто-то должен заменить иной? Исторический парадокс. Пока самодержавие существовало, "кадеты" ещё функционировали. Когда же они поставили вопрос об отказе от самодержавия, то были в одночасье сметены.
Итак, по мнению Струве, можно требовать либерализма и свободы, но нельзя не понимать опасности "колебания основ", "государственности собственности", прежде всего "государственности крестьянина-собственника". "Осознание ценности самого национального бытия как такого и тем самым его организации в лице государственности" - основа будущего патриотизма в России.
3. "Собственность государственности" по Ф.Дану.Представителем небольшевистского "крыла социал-демократии" был Федор Дан (ум. в 1947), "второй после Ю.О.Мартова" лидер-идеолог "мартовского течения меньшевиков-интернационалистов". Хотим мы сейчас это признавать или не хотим, но ФДан был именно тем человеком, который, в качестве Председателя, открывал в октябре 1917 года знаменитый "Второй Всероссийский Съезд Советов Рабочих и Солдатских депутатов" и на котором (по соглашению с "меками" и "эсэрами") власть была передана "большевикам". Можно, конечно, считать роль в этом Ф.Дана ничтожной. Но в истории так не бывает. Сочетание интересов личностей, на таком высоком уровне пришедших к такому "судьбоносному решению", всегда чревато случайностями. Иногда "поворот истории" может быть "расстроен" даже отдельным человеком. Резолюция на Съезде "прошла" В последствии меньшевики или погибли в лагерях, или были расстреляны, или, как Мартов (ум. в 1922) и Дан, оказались в изгнании
К последней своей книге Ф. Дан написал "Послесловие Итоги развития и перспективы большевизма" (1946) ("Коммунист", 1990, №7, сс-72-78). Конечно, о России там высказано много романтических суждений. Они обычно свойственны лидерам крупных политических течений, потерпевших поражение, но которые тем ни менее стремятся увидеть хоть какой-то свой вклад в историю. Несмотря на внешний разгром меньшевистского крыла социал-демократии, строительство социализма в СССР могло осуществиться, по мнению Ф.Дана, только потому, что внутри России среди "среднего звена кадров советских работников " функционировали люди, подготовленные в меньшевистском духе. Надо, руководить не через "управление людьми", т.е. через политику, а через "управление вещами" т.е. через экономику.(с.78)
В будущем, когда появится свобода, когда "демократизация станет исторически возможной"(там же) (а Ф.Дан в этом не сомневался) - она будет использоваться не столько политическими партиями, "сколько группировками преимущественно профессионального, корпоративного, местного, национального, идеологического и т.п. характера". Каковы будут формы этого развития - можно только гадать. Однако, так или иначе, в России возникнет "свободное идейное самоопределение, свободное самоуправление во всех областях и на всех уровнях, снизу доверху"(там же). Причём, по мнению Ф.Дана, "если в обществе нет классов, то не будет и партий, т.е. не будет парламентской демократии "(там же). В отличие от П.Струве. который по данному вопросу предстаёт "славянофильствующим западником" (ведь основу патриотизма и государственности составляет крестьянин-собственник), Ф.Дан берёт на вооружение, как это ни странно, скорее идею "западничествующего славянофильства". Он пытается опереться на пророчество Герцена "мы перейдём социализмом к свободе "(там же). Не понимая сути процессов происходящих в советском обществе, Ф.Дан рисует, конечно, идиллическую картину будущего России. Это "былое знамя русской самобытности имеет все шансы стать универсальным знаменем развития всех стран и народов земного шара... Предчувствие прорывов "русской идеи" - ее всечеловечность...- превратится в историческую реальность. Это потому, что во всех исканиях, взлётах и падениях, "русская идея" была идеей беззаветной борьбы за разрешение той задачи, которая становится подлинной задачей нашей эпохи: задачей осуществления свободы в социализме и социализма в свободе"(там же).
В России, полагает Ф.Дан, - разрушены устои крестьянства и произошла "политизация русского крестьянства". Это спасёт её от "бонапартизма" и "обуржуазивания". По-новому встанет и проблема соотношения собственности и государственности. Встанет вопрос о том, насколько новая государственность имеет право считать своей собственностью: рабочих, крестьян и людей вообще, насколько она может считать своей собственностью всё богатство России, т.е. встанет вопрос о том, что такое "собственность государственности". С этой точки зрения, по мнению Ф.Дана, "собственность государственности" состоит в предоставлении в рамках социализма (а не коммунизма) свободы людям, как важнейшей неотъемлемой собственности человека, а не владение самим человеком. Как же в новой ситуации, при отсутствии классов и политических партий, а соответственно, при отсутствии демократического парламентаризма, люди будут защищать свои интересы? Для Ф.Дана как социал-демократа вопрос о сохранении самодержавия был ясен, а идея о власти "единоличного лидера" - противна. Меньшевики всегда верили в "Разум Народа". Они уповали на "свободное идейное самоопределение советского общества во всех слоях его и его действительно свободное самоуправление во всех областях и на всех, снизу доверху, ступенях его жизнедеятельности, не только хозяйственной и общественной, но и государственной. И это будет, наконец, разрешением мучительной для России проблемы сочетания свободы и социализма..” (там же с.78).0со6ое значение приобретёт деятельность группировок, преимущественно профессионального, корпоративного, местного, национального и др. характера.
Итак, согласно Ф.Дану, для "государственности" человек не является собственностью. Оно лишь может предоставлять условия для его развития. Человек должен сам отстаивать свои права. Выдвижение же "единоличного лидера" скорее всего приведёт к "бонапартизму". Проблема единоличной власти опять "повисла".
4. Таким образом, обнаружилось: или - или. Или -духовно-идеальная патриотическая “государственность собственника" на землю, или - духовно-идейная патриотически-интернационалная“государственность монопольно владеющая землёй и крупной собственностью". Нужна ли "цементация” того или другого “всенародно избранным президентом"? Применительно к сегодняшнему дню, отметим следующее.
По одному вопросу: "Нужно ли наделять крестьянина частной собственностью на землю в том смысле, в каком это понимал П.Струве?. Ответ есть. Перед нами две противоположных точки зрения. Одна говорит: надо делать крестьянина собственником, тогда будет основа для настоящей государственности и патриотизма, при которых можно начать "новую жизнь и воссоздать старую мощь". Другая провозглашает - если уж нет крестьянина-собственника, как среды питающей мелкую буржуазию, то и не надо его создавать. Лучше дать людям свободу для перехода к социализму. Это и приведёт к новой государственности на основе патриотизма-интернационализма привключении России в возникающую новую "Единую Социалистическую Европу" (там же).
Если перевести всё это на наш современный язык, то противоположность этих двух идей можно представить так. Одни жёстко требуют наделения крестьян собственностью прежде всего на землю, т.е. строго придерживаться идеи "государственности собственности". Другие отрицают необходимость превращения крестьянина в собственника, а ограничивают действие частной собственности лишь сферой мелкого производства и среднего предпринимательства. Они настаивают на "собственности государственности" в виде крупного производства и собственности государственности на землю, которую государство даёт крестьянину лишь в бессрочное пользование. Только это придаст государственности сил, породит истинный патриотизм-интернационализм.
На другой вопрос: Как нам относиться к необходимости существования "всенародно избранного президента"? Нужен он или нет?. Ответа нет. У тех и у других совсем иные проблемы: как скинуть самодержавно-тоталитарнуго власть в любом виде. Её они ненавидели. А то к чему приходят массы "без сильного лидера", цементирующего всё общество -плохо представляли, да и не могли представить. Это уже специфические проблемы конца XX века.
Многие современные политики думают, что они выдвигают новые идеи. Да ничего подобного. Все споры ведутся в диапазоне противостояния старых идей социал-демократии. С одной стороны, идей П.Струве, а с другой - Ф.Дана (соответственно Ю.Мартова). Политики сегодняшнего дня: или окажутся приверженцами по различному трактуемого "меньшевизма", или вернутся к идеям первородного "легального марксизма". В пределах противостояния этих двух идей можно, конечно, найти огромное количество промежуточных позиций. Других идей что-то не видно. Чем дело кончится - предсказать невозможно. По нашему мнению, большинство россиян интуитивно тяготеют к "твердой власти вождя, но только как выразителя нутра народа". А если подумать? У нас нет решений. Наша задача - лишь очертить контуры важнейшей политической проблемы, перед решением которой "хочет она того илк не хочет", окажется, Россия в самом начале уже XXI века.
НОВАЯ БИБЛИОТЕКА ГУМАНИТАРНОГО ОБРАЗОВАНИЯ Серия "Новые идеи и технологии" (основана в 1994 году)
Редакционная коллегия серии: А.В.Сурин (председатель), М.И.Панов (зам председателя), Ю.Ю.Петрунин (зам. председателя), А.Г..Барабашев, Е.И.Колюшин. В.В. Петров, Л.И.Семенникова, А.И.Соловьев,
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ В СВЕТЕ СОВРЕМЕННЫХ ФИЛОСОФСКИХ ИДЕЙ. - М.: Университетский гуманитарный лицей, 2000 - 205с.
ISBN-5-88387.040-7
Ломоносовские чтения 2000 года
22 апреля
Российская государственность при переходе
от
“дисциплинарного общества”
к
“обществу ультрабыстрых форм контроля в свободном пространстве”
(в свете философских идей М.Фуко, Ж.Делёза, Ж.Бодрийяра).
Доктор филос. наук, профессор кафедры философии е/ф ЖЕЛНОВ М.В.
Хотим мы того или нет, но общий тон представлениям об обществе на исходе, так называемого, Постмодернизма задают идеи Фуко, Делёза и Бодрийяра , порой доводя , правда, прежние концепции до разрушения. Даже простая критика взглядов на общество этих ведущих французских философов – эвристический стимул. Всё историческое развитие обществ они подразделяют на три этапа: ”Наказания”, ”Надзирания” и “Контроля”
Общество наказания. На первых страницах своей книги “Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы” (1975)Мишель Фуко в мельчайших подробностях описывает “ужасную”, по современным меркам, смертную казнь за попытку убить государя происходившую 2-го марта 1757 г. Это публичное суровое наказание по своей сути представляет собой “достаточно быстрый контроль за поведением людей в полузамкнутом пространстве”, характерный для ”Общества Наказания”(Суверена, Феодала).
Общество надзирания. Начиная с XVIII века “общество наказания” решительно переросло в “Дисциплинарное Общество”. Суть его – не в непосредственном публичном наказании, а в опосредованном непубличном отложенном наказании в виде длительного и непрерывного одностороннего надзирания власти над своими подчиненными. Именно в это время Иеремия Бентам предложил особый тип тюрем – паноптикум. В центре тюрьмы находится башня с невидимыми и постоянно наблюдающими за заключенными надзирателями. По окружности башни находятся открытые с одной стороны для наблюдения надзирателя камеры. У заключенного вырабатывается мысль, что за ним наблюдают всегда. Он должен опасаться наблюдения даже тогда, когда за ним не наблюдают. Это и есть модель, укрепившегося после империи Наполеона, уже “дисциплинарного общества”. Власть односторонне и всегда, каждую минуту надзирает за человеком в закрытом или полузакрытом пространстве. Семья, детский сад, школа, университет, армия, фабрика, служба, больница, тюрьма, “пребывание на свободе” (лишь на время отложенное наказание), смерть, и, наконец, кладбище – все это принципиально только разные способы надзирания. Общества ХХ века в основном и сейчас находятся на этой стадии развития. По сути, по мнению Фуко, все люди пребывают если не в тюрьме, то в плену “полутюрьмы конформизма”, т.е. в “дисциплинарном обществе”. Произведения Ф.Кафки “Процесс” или В.Набокова “Приглашение на казнь” – это, всего лишь, иллюстрации постоянного присутствия в человеке предчувствия “отложенного наказания при бесконечных судебных проволочках.” Отсюда и формы контроля. Они медленные и длительные. “Дисциплинарное надзирание” только растянуто во времени, но присутствует всегда. Процесс надзирания в “дисциплинарном обществе” всегда приходится начинать с самого начала и постоянно следить за его протеканием.
Общество контроля. В работе “Общества контроля”(1990 год) Жиль Делёз утверждает следующее. Если на смену “Обществу Наказания”, где господствовал “достаточно быстрый контроль” в “полуограниченном пространстве владельца земли”, пришло “Дисциплинарное общество” с “отсроченным наказанием”, требующим очень длительного воспитания и контроля в несвободном пространстве, то возникает естественный вопрос: каково будет общество идущее в наши дни ему на смену? По его мнению, человечество во многом перешло к “Обществам Контроля”, где работают уже “новые формы ультрабыстрого контроля в свободном пространстве” (моментального). Теперь за человеком не надо постоянно следить и его воспитывать. Если человек убегает, то выпадет из общества, становится “маргиналом”. Но какая-то форма контроля всё-таки должна быть. И она есть.
Возникает вопрос о сравнении “ультрабыстрых форм контроля в свободном пространстве” со всеми предыдущими. Грубо говоря, полагает Делёз, человек “дисциплинарного общества” был прерывным производителем энергии. “Человек контроля” – более волновой, орбитальный, находящийся в непрерывном потоке света, и поэтому повсюду серфинг заменяет собой старые виды спорта. Вместо “капитализма производства” появляется “капитализм продукции”, т.е. сбыта и маркетинга. Маркетинг – это сосредоточение и душа предпринимательства, “его газ”. То, что “предпринимательство имеет душу – это самое главное новшество”. Завоевание рынков, например, происходит по-новому. Не через подчинение, а путем захвата контроля. Не снижением цен, а посредством фиксации обменных ставок. Не специализацией производства, а трансформацией продукции. “Дисциплинарное общество” предполагает длительный срок дисциплинирования и поэтапность. В новом обществе контроль – это краткосрочный и мгновенный оборот, который, вместе с тем, непрерывен и безграничен. Если “дисциплинарное общество” предполагает производство, то “общество контроля” (к которому ближе всего США) ничего не производит в обычном понимании. Все производство перебрасывется в развивающиеся страны, а оно занимается в основном разработкой высоких технологий, компьютерным программированием, не разрешая вывоз компьютеров высшего уровня и т.д.
“Начинает господствовать предпринимательство. В денежной системе вместо денег (с их эквивалентом – золотом) начинает преобладать работа с валютой в акциях и разнообразными краткосрочными кредитами, процентными ставками и т.д. В каждом конкретном случае предпринимателя, по сути, не интересует: где человек родился?, откуда он появился?, кто он сейчас? Всё зависит от эффективности сделки. Если прибыль в очень крупных размерах превышает 100 – 200%, то, как правило, нарушаются все моральные нормы и юридические законы, льётся ”большая кровь”. Предприниматель работает на ограниченном участке деятельности, но в “свободном пространстве” Если сфера дисциплинарного заключения – это некие “матрицы, отдельные слепки”, то система контроля – это “модули”, “что-то вроде самодеформирующегося слепка, который постоянно изменяется,... нечто подобное решету, ячейки которого непрерывно переходят одна в другую”. Метастабильность общества контроля достигается за счет дестабилизации всего ему чуждого.
Это изменяет всё остальное. На смену “типологически сходным между собой сферам заключения (семья, школа, армия, завод и т.д.) приходят деформируемые и трансформируемые кодированные фигуры единой системы предпринимательства, которые имеют только управляющих.” Это влечет за собой не уменьшение размеров коррупции, а её безграничное расширение. Вместо “прерывного обучения в школе, университете, армии и т.д., начинает работать непрерывное обучение... Вместо экзаменов – постоянный контроль”.
“Дисциплинарное общество” имеет два полюса: личную подпись, которая указывает индивида и номер (или регистрационный номер), который указывает на положение каждого человека в массе. “Дисциплинарное общество“ регулируется призывами и лозунгами начальства, а также сопротивлением подчиненных. В “обществе контроля” работает не номер или подпись, а код, код-пороль. Цифровой (не обязательно бинарный) язык контроля основан на коде, который обеспечивает человеку доступ к информации и чему-либо иному (или отказывает в нем). Тем самым “больше не обнаруживается пара: масса – индивид. Индивиды стали ди-видами (т.е. совершенно разделенными от других), а массы – образчиками, данными, рынками и банками”. Как целое массы совершенно исчезли. Они регулируются при помощи “плавающего обменного курса”. Вместо “старого монетарного крота – этого животного сфер заключения (под землей роет), животное общества контроля – это змея”. Это и есть новое. “Человек теперь не заключенный, а должник, который все время должен им быть. Это, конечно, не отменит конфликты. Три четверти масс не могут быть должниками – у них попросту ничего нет. Всех в тюрьму не посадить – тюрем не хватит. “Режим новой власти носит теперь рассеянный, дисперсный характер. Кольца змеи еще более запутаны, чем подземные ходы крота.”
Гипперреальность. Входивший в клан парижских интеллектуалов, пытавшихся продвинуть философию до точки разрушения, Жак Бодрийяр создал теорию, которая построена на основе идеи о возникновении в наше время некой “гипперреальности”, т.е. на понимании виртуальной или нереальной природы современной культуры в век массовых средств общения и массового потребления. В работе “В тени молчаливого большинства” (1991) Бодрийяр высказал идею о “смерти общества” в старом смысле. Современное общество, по его мнению, вступило в фазу централизации. Старая классовая структура разбилась о, так называемую, “пустоту масс”. “Массы – это топкое болото, непроницаемое, но вместе с тем в разной степени прозрачная реальность, это ничтожество... Массы больше не проявляют себя как класс (категория, потерявшая свое значение в результате разрастания всевозможных особенностей)”. Прежние категории увязли в многозначности, потеряли всякое значение.” Массы же настолько часто подвергаются практическому опросу общественного мнения и маркетингу, что перестали реагировать на действия квалифицированного политического представительства.” Они поглотили и нейтрализовали всё высокостоящее интеллектуальное. Кроме того, “массы абсорбировали в себе все устаревшие категории капитализма, служившие в свое время потенциальной освобождающей силе. Навязываемые нам законы – это законы путаницы категорий”. По мнению Бодрийяра, “всё сексуально, всё политично, всё эстетично... причём всё сразу... Каждая категория обобщается до максимально возможной степени, так что теряется вся её специфичность и она поглощается всеми другими категориями”. В работе “Америка” (1995) Бодрийяр утверждает, что “всеобщая мистификация общества привела к отказу от старых способов социального анализа и нужен новый метод ”чистого путешествия”. Он описывает “нереальность“ американской культуры. “Смысл не в том, чтобы рассуждать о марках новых автомобилей, а в том, чтобы на них ездить... Америка – это пустыня, колоссальная культурная бездна, где реальное и нереальное слились настолько, что идеи разыгрываются как сцены из мыльной оперы”, а человек находится как бы в “гипперреальности”. Бодрийяр не выносит морального осуждения культуре. Однако, по его мнению, различия между добром и злом настолько затуманились, что человеческие страдания и радости перепутались, границы реальности и нереальности смешались: “войны в Персидском заливе фактически не было”.
Идея и организация государственности в современном мире вообще. Конечно, за всем этим следит государство, существование которого невозможно без идеи государственности. Государство, с одной стороны, возникает из идеи государственности как идеологической формы самонаправленности желания людей жить именно в этом обществе, именно так, и ни как иначе, а с другой, – само влияет на создание этих идей. Что же происходит с идеей государственности в современном обществе? Что представляет из себя государственность в обществе контроля вообще?
Согласно мнению французов, государственность оказывается размытой и будущее её весьма туманно. Новые “формы ультрабыстрого контроля”, о которых мы говорили, идею государственности отдельных “национально-этнических государств”, по всей вероятности, будут трансформировать в соответствующие новые формы идей компенсирующих прежние. Но в какие? Общая тенденция – к преодолению традиционной государственности. Что будет с государственностью на Западе и Востоке, Севере и Юге в дальнейшем представить из России трудно, да это и не наша задача.
Судьба Российской Государственности. Что будет с российской государственностью? Если Запад переходит к новым формам контроля, то переходим ли к ним мы и будем ли переходить вообще? Появится ли при этом просто новый вид традиционной российской государственности или это будет уже вообще “негосударственность”? Или возникнет, как обычно в России, какой-то “гибрид”? С одной стороны, по всей видимости, Россия вместе со всем миром не может не перейти к обществу с новыми формами “ультрабыстрого контроля”. Если, конечно, не встанет на путь “особенностей русской идеи” и изоляционизма, что всё же маловероятно. Однако, с другой стороны – российский менталитет, несомненно, прочно держится за старое, да, по сути, пока и не может предложить что-либо иное.
Поставим вопрос ребром. На чём основана наша российская государственность сегодня? На идеях “дисциплинарного общества“ (надзирания во всех видах и со всеми последствиями) или на древних формах “общества контроля наказания” свойственного Российскому Самодержавию (наказывать быстро и непосредственно: “казнить так казнить, а миловать так миловать”). Что ближе российской ментальности сегодняшнего дня: “барин приедет – всё рассудит” или диктатура “Большого Уха и Большого Глаза”? Каким образом Россия выйдет из нынешнего состояния общества? С одной стороны, те действия, которые будут в данное время считаться лучшими, не могут не представлять из себя ничего иного, кроме в той или иной степени усовершенствованного старого “дисциплинарного общества надзирания”. Укрепляя это общество Россия в новой форме объективно будет пытаться вернуть, по сути, старое в улучшенном виде: “Православие, Государственность, Народность”. С другой стороны, несомненно и наличие в нашем обществе, указанных идеологами Постмодернизма, тенденций развития. В каждом выпуске телевизионных известий, например, на фоне меняющихся событий, изменяется всё, кроме двух постоянных составляющих: погода такая-то и курс доллара по отношению к рублю такой-то. Уже, по крайней мере, одна форма ультрабыстрого контроля в свободном пространстве найдена. В голову каждого человека уже вбито: если соотношение доллара и рубля не изменилось – это к стабильности, если изменилось, да еще резко – жди неприятностей. Как же быть в этой ситуации с идеей государственности, с желанием людей жить “не там”, а в этом обществе, со своими нормами поведения, на этой земле, с этой властью? Причём на данном уровне потребностей, не стремясь вырваться из круга идей нашей российской государственности, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сказать трудно. По всей вероятности и невозможно, а главное не нужно. Философия не может дать ответ. Однако она в состоянии этот вопрос поставить.
Что же произойдёт с существующей, доставшейся нам по наследству. российской государственностью?. Если мы хотим просто “восстанавливать и развивать производство”, то (согласно идеям Фуко, Делёза и Бодрийяра) мы, по сути, хотим усовершенствовать “прошлый день”. Но ведь и отказаться от “примитивного производства” мы не можем, как это делают другие “высокоразвитые страны”. Однако и не идти к “обществу контроля” тоже нельзя. Всё более становится очевидным, что не машины определяют тип общества, а наоборот. Машины являются только индикаторами форм нашей жизни и обмена. Они лишь “выражают социальные формы, способные дать им рождение и поставить себе на службу”. Общество “суверена” употребляет простые машины (рычаги, тяги, часы). Это связано с возможностью укоренить собственность на землю, что чревато, как показала история, возможностью её потерять. “Дисциплинарное общество” использует энергию с возможной угрозой энтропии и наличной угрозой саботажа. “Общество контроля” использует информацию и вычислительные машины (компьютеры), что связано с возможной опасностью “зависания” и наличной опасностью “пиратства и вирусов”. Возникает “замкнутый круг”. По мнению Делёза, “социотехнологические исследоания механизмов контроля периода их зарождения должны быть решительнее и описать то, что уже почти заняло место дисциплинарных сфер заключения, кризис которых провозглашается повсюду. Может быть, старые средства, заимствованные у древних обществ с суверенной властью, вновь вернутся на сцену, однако, в новых условиях. Важнее всего, тем не менее, что мы на пороге чего-то нового”.
В такой ситуации можно лишь указать на буйно прорастающие в нашем обществе Ростки Нового, т.е. на поиски сверхбыстрых форм контроля в свободном пространстве, рассмотреть их более подробно. А они везде.
Во-первых, как сохраняя и усиливая российскую государственность, Россия будет развиваться к обществу “негосударственности и нероссийственности”? Ведь с точки зрения некоторых сегодняшних политических представлений и эмоций – этот вопрос вообще не актуален. Хотя не следует спешить с выводами. В процессе преобразования нашей пенитенциарной системы в последнее время появилась тенденция к “ослаблению непрерывного дисциплинарного наказания”. Не придём ли мы , например, к придуманной уже давно для осуждённых системе “электронных ошейников”, которые представляют из себя определенный код. Он или обеспечивает человеку доступ к чему-то или нет, в зависимости от того, какое место ему определено обществом. Своеобразный “узконаправленный ультрабыстрый контроль”.
Во-вторых, как будет реформироваться система образования? На основе народности “дисциплинарных обществ” или иначе? Ясно, например, что идея прерывного образования в школах и университетах даже у нас превращается в систему непрерывного образования, где экзамены заменяются постоянным контролем предпринимательства в виде “зарплаты по заслугам”. Опять “ультрабыстрые формы контроля в свободном пространстве”.
В-третьих, в больничной системе новая медицина и у нас направлена на выявления потенциальных больных и групп риска. Индивидуальное тело с номером заменяется, по сути, “кодом дивидуального материала, подлежащего контролю”. Снова “контроль в свободном пространстве”.
В-четвёртых, что делать с государственностью Православия, которая в России органически с ним слита, и, чаще всего, с ним отождествляется? И это в многонациональном государстве, при попытках воссоздать еще более широкое многонациональное образование, на базе стран бывшего Советского Союза. Но тоже не следует слишком спешить с выводами. И здесь найдётся “ультрабыстрый контроль”.
В-пятых, особое значение имеют формы перехода собственности из одних рук в другие. Людей возмущает не столько то, что есть большой разрыв между богатыми и бедными, а нечто совсем другое. Проблема, которую в той или иной степени придётся решать – иная. Почему капиталы достались другим, а не мне? Почему мне не дали возможности попробовать распорядится “моей реальной долей национального богатства”? Почему одни такую возможность получили (скорее всего по прежней номенклатурной должности), а я – нет? Что в нашей стране означает стать собственником? Вовремя схватить “ультрабыструю форму контроля”. Причем именно вовремя, в какие-то год-полтора. Не до того, как это стало возможным, но и не после того, как всё расхватали и хотят установить стабильность в этой области. То что украдено вовремя и крупно – это хотят признать законным. То же, что сейчас крадётся в более мелких масштабах (особенно у тех, кто до этого украл сам) – это уже преступление, вредящее российской государственности. Все нувориши проповедуют новую форму контроля в обществе: “не прогадай, не прогадай; купи-продай, купи-продай”. Снова – “ультрабыстрая форма контроля в свободном пространстве”.
В-шестых, возможна ли достаточно последовательная борьба с коррупцией, в условиях нашей российской государственности? Несуразность российских законов, их обилие и, порой, их фантастичность, исторически всегда компенсировались их неисполнением, в частности из-за коррумпированности и бюрократических проволочек. Не трудно заметить, что коррупция, а, проще говоря, взятка и “блат”, особенно в крупных размерах, сразу решает множество вопросов, которые иначе решаются или очень-очень медленно или вообще нерешаемы. Коррупция иногда превращается в мощный рычаг развития и преобразования общества. Если в “обществе контроля”, как утверждает Делёз, из-за “безвольности” масс “остаются одни управляющие”, то коррупция не только не сокращается, а должна расцветать. В российском обществе “блат” и взятка, т.е. сосредоточение больших возможностей и средств на узком участке деятельности, не всегда носят исключительно негативный характер. Как это ни печально “с моральной точки зрения”, коррупция играет и позитивную роль, а поэтому – неистребима. Не надо тешить себя иллюзиями. Выходящие за пределы законности и морали решения должностных лиц, как раз и есть “ультрабыстрые коррумпированные формы решения, а значит и контроля в свободном пространстве”.
В-седьмых, моменты “гипперреальности” действительно иногда преобладают в жизни российской государственности, что особенно видно на примере выборов. Не совсем ясно, то ли народ выбирает своих представителей и начальников, то ли наоборот, руководители и начальники (манипулируя народом) навязывают ему на выборах Себя, или, так сказать, выбирают нужный и устраивающий их народ. Ничего не скажешь – “гипперреальность”. Это ведь тоже, пожалуй, “ультрабыстрая форма контроля над народом в свободном пространстве”. “Все смешалось в доме Облонских”.