От “дисциплинарного общества” к “обществу ультрабыстрых форм контроля в свободном пространстве”

(реферат по текстам М.Фуко, Ж.Делёза, Ж.Бодрийяра)

 

Хотим мы того или нет, но общий тон представлениям об обществе на исходе, так называемого, Постмодернизма задают идеи Фуко, Делёза и Бодрийяра, порой доводя, правда, прежние концепции до разрушения. Всё историческое развитие обществ они подразделяют на три этапа: ”Наказания”, ”Надзирания” и “Контроля”.

Общество наказания. На первых страницах своей книги “Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы” (1975) Мишель Фуко в мельчайших подробностях описывает “ужасную”, по современным меркам, смертную казнь за попытку убить государя происходившую 2-го марта 1757 г. Это публичное суровое наказание по своей сути представляет собой “достаточно быстрый контроль за поведением людей в полузамкнутом пространстве”, характерный для ”Общества Наказания”(Суверена, Феодала).

Общество надзирания. Начиная с XVIII века “общество наказания” решительно переросло в “Дисциплинарное Общество”. Суть его – не в непосредственном публичном наказании, а в опосредованном непубличном отложенном наказании в виде длительного и непрерывного одностороннего надзирания власти над своими подчиненными. Именно в это время Иеремия Бентам предложил особый тип тюрем – паноптикум. В центре тюрьмы находится башня с невидимыми и постоянно наблюдающими за заключенными надзирателями. По окружности башни находятся открытые с одной стороны для наблюдения надзирателя камеры. У заключенного вырабатывается мысль, что за ним наблюдают всегда. Он должен опасаться наблюдения даже тогда, когда за ним не наблюдают. Это и есть модель, укрепившегося после империи Наполеона, уже “дисциплинарного общества”. Власть односторонне и всегда, каждую минуту надзирает за человеком в закрытом или полузакрытом пространстве. Семья, детский сад, школа, университет, армия, фабрика, служба, больница, тюрьма, “пребывание на свободе” (лишь на время отложенное наказание), смерть, и, наконец, кладбище – все это принципиально только разные способы надзирания. Общества ХХ века в основном и сейчас находятся на этой стадии развития. По сути, по мнению Фуко, все люди пребывают если не в тюрьме, то в плену “полутюрьмы конформизма”, т.е. в “дисциплинарном обществе”. Произведения Ф.Кафки “Процесс”, В.Набокова “Приглашение на казнь”, Дж.Оруэлл «1984», Е.Замятин «Мы» – это, всего лишь, иллюстрации постоянного присутствия в человеке предчувствия “отложенного наказания при бесконечных судебных проволочках” или феномена тоталитарные систем общества. Отсюда и формы контроля. Они медленные и длительные. “Дисциплинарное надзирание” только растянуто во времени, но присутствует всегда. Процесс надзирания в “дисциплинарном обществе” всегда приходится начинать с самого начала и постоянно следить за его протеканием. Видимо, именно дисциплинарное общество порождает тоталитаризм, т.е. диктатуру «Большого Брата» (“Большого Уха и Большого Глаза”).

Общество контроля. В своей работе “Общества контроля (PostScriptum)” (1990 год) Жиль Делёз утверждает следующее. Если на смену “Обществу Наказания”, где господствовал “достаточно быстрый контроль” в “полуограниченном пространстве владельца земли”, пришло “Дисциплинарное общество” с “отсроченным наказанием”, требующим очень длительного воспитания и контроля в несвободном пространстве, то возникает естественный вопрос: каково будет общество идущее в наши дни ему на смену? По его мнению, человечество во многом перешло к “Обществам Контроля”, где работают уже “новые формы ультрабыстрого [моментального] контроля в свободном пространстве”. Теперь за человеком не надо постоянно следить и его воспитывать. Если человек убегает, то выпадет из общества, становится “маргиналом”. Но какая-то форма контроля всё-таки должна быть. И она есть.

Возникает вопрос о сравнении “ультрабыстрых форм контроля в свободном пространстве” со всеми предыдущими. Грубо говоря, полагает Делёз, человек “дисциплинарного общества” был прерывным производителем энергии. “Человек контроля” – более волновой, орбитальный, находящийся в непрерывном потоке света, и поэтому повсюду серфинг заменяет собой старые виды спорта. Вместо “капитализма производства” появляется “капитализм продукции”, т.е. сбыта и маркетинга. Маркетинг – это сосредоточение и душа предпринимательства, “его газ”. То, что “предпринимательство имеет душу – это самое главное новшество”. Завоевание рынков, например, происходит по-новому. Не через подчинение, а путем захвата контроля. Не снижением цен, а посредством фиксации обменных ставок. Не специализацией производства, а трансформацией продукции. “Дисциплинарное общество” предполагает длительный срок дисциплинирования и поэтапность. В новом обществе контроль – это краткосрочный и мгновенный оборот, который, вместе с тем, непрерывен и безграничен. Если “дисциплинарное общество” предполагает производство, то “общество контроля” (к которому ближе всего США) ничего не производит в обычном понимании. Все производство перебрасывается в развивающиеся страны, а оно занимается в основном разработкой высоких технологий, компьютерным программированием, не разрешая вывоз компьютеров высшего уровня и т.д.

“Начинает господствовать предпринимательство. В денежной системе вместо денег (с их эквивалентом – золотом) начинает преобладать работа с валютой в акциях и разнообразными краткосрочными кредитами, процентными ставками и т.д. В каждом конкретном случае предпринимателя, по сути, не интересует: где человек родился?, откуда он появился?, кто он сейчас? Всё зависит от эффективности сделки. Если прибыль в очень крупных размерах превышает 100 – 200%, то, как правило, нарушаются все моральные нормы и юридические законы, льётся ”большая кровь”. Предприниматель работает на ограниченном участке деятельности, но в “свободном пространстве” Если сфера дисциплинарного заключения – это некие “матрицы, отдельные слепки”, то система контроля – это “модули”, “что-то вроде самодеформирующегося слепка, который постоянно изменяется,... нечто подобное решету, ячейки которого непрерывно переходят одна в другую”. Метастабильность общества контроля достигается за счет дестабилизации всего ему чуждого.

В экономике институт фабрики сменяется корпорацией. Соответственно, изменяется и форма контроля. В каждом выпуске телевизионных известий, например, на фоне меняющихся событий, изменяется всё, кроме двух постоянных составляющих: погода такая-то и курс доллара по отношению к рублю такой-то: в голову каждого человека уже вбито: если соотношение доллара и рубля не изменилось – это к стабильности, если изменилось, да еще резко – жди неприятностей. Всё более становится очевидным, что не машины определяют тип общества, а наоборот. Машины являются только индикаторами форм нашей жизни и обмена. Они лишь “выражают социальные формы, способные дать им рождение и поставить себе на службу”. Общество “суверена” употребляет простые машины (рычаги, тяги, часы). Это связано с возможностью укоренить собственность на землю, что чревато, как показала история, возможностью её потерять. “Дисциплинарное общество” использует энергию с возможной угрозой энтропии и наличной угрозой саботажа. “Общество контроля” использует информацию и вычислительные машины (компьютеры), что связано с возможной опасностью “зависания” и наличной опасностью “пиратства и вирусов”. Возникает “замкнутый круг”. По мнению Делёза, “социотехнологические исследования механизмов контроля периода их зарождения должны быть решительнее и описать то, что уже почти заняло место дисциплинарных сфер заключения, кризис которых провозглашается повсюду.

Это изменяет всё остальное. На смену “типологически сходным между собой сферам заключения (семья, школа, армия, завод и т.д.) приходят деформируемые и трансформируемые кодированные фигуры единой системы предпринимательства, которые имеют только управляющих” (сравните: недавно (март 2004 г.) В.В.Путин сравнил себя не с императором, а с «высшим» менеджером). Это влечет за собой не уменьшение размеров коррупции, а её безграничное расширение. Вместо “прерывного обучения в школе, университете, армии и т.д., начинает работать непрерывное обучение... Вместо экзаменов – постоянный контроль”. Тем самым идея прерывного образования в школах и университетах даже у нас превращается в систему непрерывного образования, где экзамены заменяются постоянным контролем предпринимательства в виде “зарплаты по заслугам”; в больничной системе новая медицина направлена на выявления потенциальных больных и групп риска: индивидуальное тело с номером заменяется, по сути, “кодом дивидуального материала, подлежащего контролю”; d пенитенциарной системе, по Делезу, наблюдается тенденция к “ослаблению непрерывного дисциплинарного наказания” и происходит переход к системе “электронных ошейников” для осуждённых, которые представляют из себя определенный код. Он или обеспечивает человеку доступ к чему-то или нет, в зависимости от того, какое место ему определено обществом.

“Дисциплинарное общество” имеет два полюса: личную подпись, которая указывает индивида и номер (или регистрационный номер), который указывает на положение каждого человека в массе. “Дисциплинарное общество“ регулируется призывами и лозунгами начальства, а также сопротивлением подчиненных. В “обществе контроля” работает не номер или подпись, а код, код-пороль. Цифровой (не обязательно бинарный) язык контроля основан на коде, который обеспечивает человеку доступ к информации и чему-либо иному (или отказывает в нем). Тем самым “больше не обнаруживается пара: масса – индивид. Индивиды стали ди-видами (т.е. совершенно разделенными от других), а массы – образчиками, данными, рынками и банками”. Как целое массы совершенно исчезли. Они регулируются при помощи “плавающего обменного курса”. Вместо “старого монетарного крота – этого животного сфер заключения (под землей роет), животное общества контроля – это змея”. Это и есть новое. “Человек теперь не заключенный, а должник, который все время должен им быть. Это, конечно, не отменит конфликты. Три четверти масс не могут быть должниками – у них попросту ничего нет. Всех в тюрьму не посадить – тюрем не хватит. “Режим новой власти носит теперь рассеянный, дисперсный характер. Кольца змеи еще более запутаны, чем подземные ходы крота”.

Гипперреальность. Входивший в клан парижских интеллектуалов, пытавшихся продвинуть философию до точки разрушения, Жак Бодрийяр создал теорию, которая построена на основе идеи о возникновении в наше время некой “гипперреальности”, т.е. на понимании виртуальной или нереальной природы современной культуры в век массовых средств общения и массового потребления. В работе “В тени молчаливого большинства” (1991) Бодрийяр высказал идею о “смерти общества” в старом смысле. Современное общество, по его мнению, вступило в фазу централизации. Старая классовая структура разбилась о, так называемую, “пустоту масс”. “Массы – это топкое болото, непроницаемое, но вместе с тем в разной степени прозрачная реальность, это ничтожество... Массы больше не проявляют себя как класс (категория, потерявшая свое значение в результате разрастания всевозможных особенностей)”. Прежние категории увязли в многозначности, потеряли всякое значение.” Массы же настолько часто подвергаются практическому опросу общественного мнения и маркетингу, что перестали реагировать на действия квалифицированного политического представительства.” Они поглотили и нейтрализовали всё высокостоящее интеллектуальное. Кроме того, “массы абсорбировали в себе все устаревшие категории капитализма, служившие в свое время потенциальной освобождающей силе. Навязываемые нам законы – это законы путаницы категорий”. По мнению Бодрийяра, “всё сексуально, всё политично, всё эстетично... причём всё сразу... Каждая категория обобщается до максимально возможной степени, так что теряется вся её специфичность и она поглощается всеми другими категориями”. В работе “Америка” (1995) Бодрийяр утверждает, что “всеобщая мистификация общества привела к отказу от старых способов социального анализа и нужен новый метод ”чистого путешествия”. Он описывает “нереальность“ американской культуры. “Смысл не в том, чтобы рассуждать о марках новых автомобилей, а в том, чтобы на них ездить... Америка – это пустыня, колоссальная культурная бездна, где реальное и нереальное слились настолько, что идеи разыгрываются как сцены из мыльной оперы”, а человек находится как бы в “гипперреальности”. Бодрийяр не выносит морального осуждения культуре. Однако, по его мнению, различия между добром и злом настолько затуманились, что человеческие страдания и радости перепутались, границы реальности и нереальности смешались: “войны в Персидском заливе фактически не было” (здесь речь о первой войне США и Ирака, но это справедливо и по отношению ко второй «войне», когда был свергнут Саддам).