Verden som mytisk bilde

 Интервью данное Беате  Петерсен (Осло)
(опубликовано в: Morgenbladet. Kulturavisen Argang, 179 (Nr 16)
  24. april 1998, Oslo. S. 10 - 11)

 

 

 Беате Петерсен: Уважаемый г-н проф., я знаю, что Вы являетесь одним из крупнейших специалистов в мире в области византийской и древнерусской культуры. В среде византинистов и славистов хорошо известны Ваши фундаментальные исследования "Эстетика Отцов Церкви", "Византийская эстетика", "Русская средневековая эстетика" и другие. За свои исследования в области византинистики Вы были удостоены в 1996 году самой высокой российской награды для ученых - Государственной премии России в области науки. В Институте философии Вы возглавляете подразделение "Неклассическая эстетика". Из словаря "Фило­софы России XIX-XX столетий" (М., 1995) я узнала, что Вы активно занимаетесь и исследованиями в области философии современного искусства. В частности, там есть ссылка на Вашу статью о крупнейшем абстракционисте Василии Кандинском. Недавно мне попалась в руки Ваша книга, изданная в США, "Эстетический лик бытия. Искусство в богословии Павла Флоренского". Все это свидетельствует о редкой для современных ученых широте научных интересов. Так как я не являюсь специалистом в области медиевистики, то мои вопросы к Вам будут связаны в основном с Вашими исследованиями в области современной культуры. Особенно меня интересует проблема соотношения православной культуры  с современными тенденциями в области искусства.

Однако для начала я попросила бы Вас сказать несколько слово о личности Павла Флоренского, который еще мало известен на Западе, и в частности, у нас в Норвегии.

Виктор Бычков: Кратко очень трудно охарактеризовать такую уникальную фигуру в мировой культуре, как отец Павел. В начале ХХ века миру была явлена, пожалуй, последняя гениальная личность вселенского масштаба и универсальных интересов. Это без преувеличения - Леонардо да Винчи нашего столетия. Он обладал уникальными знаниями в области многих наук и истории культуры: знал древние и новые языки, был лингвистом, филологом, философом, математиком, физиком, работал в области электротехники и начал кибернетики,  писал работы по теории и истории искусства. Объединялась же вся эта научно-интеллектуальная деятельность колоссальным личным духовным опытом о.Павла. По внутреннему призванию он был священником и православным богословом нового поколения (которому не суждено было появиться), основоположником неоправославия в России - творческого начала в православном богословии, которое, опираясь на древнюю традицию, учитывало и весь духовно-научный опыт человечества последнего тысячелетия. Флоренский, как и его друг и последователь о. Сергий Булгаков, пытался привести в соответствие многие достижения новоевропейской науки и философии с духовным опытом и догматикой традиционного православия. В этом его главное значение как философа и богослова для современной культуры, и русской, прежде всего, которая сегодня опять пытается опереться на опыт традиционного православия. К сожалению, как Вы знаете, о.Павлу во многом не удалось осуществить свои замыслы. Он был уничтожен в сталинском ГУЛаге.

Б.П.:  Для того, чтобы сегодня правильно понять Флоренского, необходимо знать специфику православного мышления, менталитета православного человека. Что Вы могли бы назвать в качестве сущностных черт православия?
В.Б.: Вы задаете вопросы, по каждому из которых надо писать целые трактаты, чтобы быть правильно понятым. Краткий ответ необходимо повлечет за собой новые вопросы. Если Вы обещаете все-таки воздержаться от них, то я постараюсь ответить.
         К сущности православного менталитета (и мышления) я отнес бы, прежде всего, ясное осознание ограниченности рационального, формально-логического мышления применительно к высшим сферам духовного опыта. Отсюда принципиальное отсутствие в православии развитого богословия  типа западной схоластики в Cредние века и фактическое отсутствие систематической оригинальной (рационалистической) философии в России Нового времени, с одной стороны, и особая любовь к антиномизму (утверждению взаимоисключающих или взаимоотрицающих феноменов, суждений и формул), парадоксу, даже абсурду с точки зрения обыденного логического сознания, - с другой. Любовь к чуду и другим сверхъестественным феноменам. Важнейшими гносеологическими факторами в православии являются любовь, мистический экстаз, духовный свет, а не формально-логическое или научное знание, как в западной новоевропейской культуре. Одно из существенных мест в православном сознании занимает феномен иконы . Для православного человека она не просто изображение какого-то священного события или персонажа, не только произведение искусства, но важнейший символ духовных сущностей, не только указывающий на них, но и реально являющий их молящемуся перед иконой. Мистика иконы - важнейшая черта православного сознания. Так же и богослужение. В процессе богослужения православный человек реально общается с духовным миром, реально пребывает в нем, получает из него заряд духовной энергии, испытывает духовную радость.
Собственно обо всем этом можно прочитать у о. Павла Флоренского (сейчас главные его труды переведены на английский и немецкий языки) и у о. Сергия Булгакова (ряд его работ опубликован по-французски).

Б.П.:  Флоренский много писал об иконе, об искусстве вообще, о духовности в искусстве, отрицая при этом возрожденческое искусство, как пошедшее по реалистическому пути, пути изображения внешних форм. В знаменитой книге Кандинского "О духовном в искусстве" мы находим много созвучных идей. В частности, Кандинский отрицает реалистическое искусство, считая, что только в абстрактном искусстве можно выразить духовное. Был ли Флоренский сторонником абстрактного и вообще модернистского искусства? И правы ли Флоренский и Кандинский, полагая, что в реалистическом искусстве невозможно выражение духовного?  Как это соотносится с христианским учением об инкарнации, утверждающем равноценность в Христе духовного и телесного начал ?

В.Б.: Вы правы. В понимании Кандинским и Флоренским искусства много общего. Об этом вы можете прочитать и в моих работах. В частности, в недано вышедшей в Норвегии статье "Russian Aesthetics of the Early Twentieth Century on the Essence of Art" в книге "Celebrating Creativity" University of Bergen, 1997. Главное: они оба считают, что настоящее произведение искусства является символом и выражением объективно существующего Духа (или Духовного) в доступных человеческому восприятию формах. Художник является лишь инструментом, с помощью которого Духовное выражает себя в произведении. Флоренский был убежден, что идеальным и предельным выражением духовного мира является русская икона периода ее расцвета (вершина - творчество Андрея Рублева, его "Троица"), а Кандинский - беспредметное, абстрактное искусство, одним из родоначальников которого был он сам. При этом ни тот, ни другой не отрицали возможности выражения Духа и Духовного в иных формах, в частности, и в формах видимого мира. Флоренский, например (как и о.Сергий Булгаков), высоко ценил античную скульптуру. В его кабинете в Троице-Сергиевой лавре наряду с иконами висело и множество фотографий античных скульптур.  Резко негативное отношение Флоренского к искусству Возрождения связано не столько с самим этим искусством, сколько с тенденциями, которые он усмотрел в нем. Во-первых, это излишнее  увлечение художников Возрождения внешними видимыми формами предметов и чисто зрительными эффектами в ущерб прямому выражению Духовного, которое он видел в византийской и древнерусской иконописи. И он во многом был прав, ибо этот путь привел в конце-концов к совершенно бездуховному реализму и натурализму в искусстве XIX века. Во-вторых, он увидел у ренессансных художников опасный отход от средневекового принципа соборности  (важнейшего творческого принципа средневековых художников; в своем творчестве они руководствовались не столько личным духовным опытом, который не так уж велик у одного человека, сколько соборным (коллективным) опытом Церкви, накопленным в течение многих столетий существования христианства и сохраненным, в частности, в иконописном каноне). Сугубо индивидуальное (личностное) творчество в принципе чуждо православию. Духовный опыт личности важен и значим только тогда, когда он опирается на мощную духовную традицию и развивается в ее русле. Так было, скажем, у Андрея Рублева. Он наиболее адекватно сумел выразить языком иконописи соборный опыт православия. В этом его личная заслуга.
         Кандинский так же никогда не отрицал значимости фигуративного искусства. Он высоко ценил всякое искусство, в котором  ощущал выражение Духовного.  В этом плане, считал он, нет принципиальной разницы между реализмом и абстракцией. И там, и там возможно выражение Духовного. В частности, он с большим уважением отзывался об искусстве Россетти, Сегантини, Сезанна, как о высоко духовном искусстве. Однако, он был убежден, что формы видимого мира в живописи отвлекают внимание зрителя от духовной глубины произведения на самих себя. Нефигуративное же искусство полностью ориентировано только и исключительно на выражение Духовного. Если это выражение состоялось, перед нами - художественный шедевр, если не состоялось, мы имеем  ничто, жалкую мазню. В бездуховном же реалистическом или натуралистическом искусстве духовную пустоту легко скрыть за виртуозной техникой, и бездуховному зрителю этого будет достаточно. Он пустышку воспримет за шедевр, что регулярно наблюдалось в культуре XVIII-XIX веков.

Б.П.: Насколько русские люди сегодня воспринимают мир Флоренского? Существует ли вообще сегодня в России духовный климат для восприятия идей Флоренского? Насколько неправославный европеец в состоянии воспринять сегодня его философию?
В.Б.: Сегодня неправославный европеец находится практически в одинаковом положении с так называемым "православным" русским в этом отношении. Средний человек, даже весьма образованный, современного потребительского и в основе своей материалистического и позитивистского общества не в состоянии воспринzть утонченную философию Флоренского. Эта философия -  может быть, последний духовный плод Культуры (с большой буквы - как  оДУХотворенной цивилизации), упавший на неблагоприятную почву ПОСТ-культуры  (цивилизации, отказавшейся от Духа и оставленной Духом). Для восприятия философии о.Павла сегодня необходимо иметь определенный дар духовного видения, обладать большой культурно-философско-богословской эрудицией (неплохо знать историю средиземноморской культуры хотя бы от античности до наших дней) и приложить немалые усилия для изучения его текстов. Фактически это составляет удел единиц в современном мире независимо, пожалуй, от их конфессиональной принадлежности. Хотя, естественно, при прочих равных условиях православному мыслителю легче войти в мир Флоренского, чем любому другому. Флоренский - это последняя страница Культуры, и она, увы, уже закрыта для большинства из наших современников.

Б.П.: Вы, кажется, уже не оставляете шанса современному человеку приобщиться к ценностям того, что вы называете Культурой. Грустно на этой ноте расставаться с Вами. У меня есть еще множество вопросов к Вам, но учитывая нашу договоренность, я оставлю их до следующего разговора. Желаю вам успехов в Вашей научной деятельности и на поприще духовных исканий. Большое спасибо за то, что нашли время побеседовать со мной.