Достоверность. В своем последнем трактате «0 достоверности» (1951) Людвиг Витгенштейн пишет: «Что бы значило сомневаться. что у меня две руки? Почему я не могу этого даже вообразить? Во что бы я верил, если бы не верил в это? У меня ведь еще нет системы, в которой могло бы зародиться подобное сомнение».

В том же трактате он пишет, что сомнение и вера образуют своеобразную систему нашего знания. Что есть вещи, которые несомненны, и что, отталкиваясь от них, мы можем сомневаться в чемто другом, что и составляет процесс познания.

Для того чтобы двери могли двигаться, петли должны оставаться неподвижными. Так он подытожил свой вывод.

«Что бы значило сомневаться, что у меня две руки? (Витгенштейн здесь цитирует знаменитый доклад своего друга, философа Джорджа Эдварда Мура «Доказательство существования внешнего мира») (см. существование).

Но предположим, что когда-то достаточно давно я попал в аварию, потерял сознание и мне ампутировали левую руку, но сделали такой искусный протез, что он сходил за настоящую руку. Чтобы меня не травмировать, мне решили не говорить, что у меня искусственная рука.

И вот однажды я прихожу к приятелю, знавшему меня давно и бывшему в курсе этой истории, и говорю: «Это верно так же, как то, что у меня две руки». На что он отвечает: «Нет, к сожалению, ты ошибаешься, твоя левая рука — искусно сделанный протез». И рассказывает мне эту историю. Нужды нет, что мой контрпример похож на сюжет фильма «Бриллиантовая рука». Мне кажется, что не учитывать эстетический опыт в эпоху позднего постмодервизма невозможно. Недаром философия вымысла (см.) возникла лишь в 1970-е гг.

Защищая достоверность, Витгенштейн защищал позитивное знание конца ХIХ в., которому он всегда парадоксально оставался верен.

Защищая недостоверность, я отстаиваю фундаментальность эпистемологии второй половины ХХ в. Представление о том, что реальный мир — это лишь один из возможных (см. семантика возможных миров).

Если бы в приемной психоаналитика пациент сказал бы ему, что он уверен, что у него две руки, аналитик построил бы на этом целую теорию невроза. Витгенштейн, говоря о своей уверенности в том, что он знает, что у него две руки, забывает свой же тезис, что значение меняется при переходе в другой контекст.

«Ну а, допустим, я говорю, — пишет Витгенштейн, — указывая на определенный объект: «Моя ошибка тут исключена — это книга». Что представляла бы собой ошибка на самом деле? И есть ли у меня представление об этом?»

Допустим, на столе лежит коробка для сигар, сделанная, как книга. Ошибиться легко.

Пример симуляции с книгой приводил Гилберт Честертон в рассказе «Проклятая книга». В этом рассказе к одному профессору, увлежающемуся магией, приходит некий шарлатан, заявляющий, что принес волшебную книгу, раскрыв которую каждый исчезает. Книгу он оставил в приемной у секретаря. С волнением входят в приемную. Ни книги, ни секретаря нет. Загадку шарлатана рассказывает, как всегда, отец Браун. Никакой книги не было. И шарлатана не было. Просто секретарь профессора, которого тот оскорбительно до сих пор не замечал, решил сыграть с ним шутку.

Мы живем в эпоху тотальной недостоверности: политика с дутыми фразами; газеты, которые врут и не краснеют; наука, которая делает открытия, которые уже никому не нужны; войны, которые начинаются и заканчиваются Бог знает почему.

Осознание недостоверности есть наиболее краткий путь к достоверности.