Философия Ф.Ницше несет на себе печать, с одной стороны, западно-европейской рационалистической классики, с другой, в духе своего времени - второй половины XIX века, тяготеет к иррационалистическим направлениям мысли. Из этого противоречия и рождается гений Ницше, крупнейшего философского безумца в смысле Кьеркегора, на творчество которого не в последнюю очередь наложили отпечатки проблемы личного характера и неизлечимые болезни.(*)

Ницше выдавал себя за "человека будущего" (в настоящем ему просто не было места), преодолевшего предрассудки старого мира. Ницше не скрывал, что на его творчество имел влияние Ф.М.Достоевский, особенно "Записки из мертвого дома", с непреходящим желанием раскрыть природу человеческого зла, со стремлением вывернуть "звериную природу" с виду покорного и безалаберного человека. Для М.Горького, наоборот, Ницше олицетворял "немецкого Данко", портретное сходство с которым говорит о стремлении Горького подражать своему Герою даже внешне.

В противоположность всей европейской традиции Ницше не создал и не стремился создать целостной философской системы, возможно поэтому в мировой философии до сих пор не сложилось сколько-нибудь целостного и непротиворечивого ницшеанского философского портрета. Чтобы понять философское творчество Ницше, необходимо хронологически проследить становление и развитие главных его идей и проанализировать стиль и характер его мышления.

Традиционно различают три этапа в творчестве Ницше: ранний (1872-1876 г.г.), в котором господствует тема А.Шопенгауэра и разрабатывается эстетическая проблематика; второй (1877-1882 г.г.), в котором Ницше, интересуясь естествознанием и позитивизмом, тяготеет к проблемам познания и морали; третий (1883-1888 г.г.), который можно условно назвать завершающим, где разрабатывается тема "воли к власти" и эволюции подлежит идея морали. Исходя разработок по последней теме, ставшей ключевой в понимании Сверхчеловека, становятся несколько понятнее ранние идеи и мыслительные импульсы Ницше. Хотя вряд ли можно утверждать, что работы позднего Ницше являются ключом к пониманию его философии в целом. Ранние темы и идеи не успевают реализоваться в трудах позднего этапа творчества, а любые поздние работы Ницше не вытекают из предыдущих.

В своих ранних работах Ницше, искренне интересуясь античной филологией, стремиться противопоставить однообразный, скучный и серый современный ему мир античному многозвучью и многоцветью; окружавшую Ницше людскую массу - миру античных героев с их подвигами; рассуждения и воспоминания современников о величии - подлинному величию поступков и дел эпохи Античности.

Ницше находит, что основание жизни можно выявить посредством анализа различных видов творчества. Так, дионисийский и аполлоновский принцип творчества, соответствующие музыкальному искусству и пластическому (художественному), Ницше переводит в русло оснований самой жизни. Появляется работа "Рождение трагедии из духа музыки", написанная двадцати шестилетним Ницше на фронте, когда он добровольцем-санитаром ушел на франко-прусскую войну.

История античной Греции VI века до н.э., считает Ницше, свидетельствует о преобладании "духа Диониса", выраженном в древнегреческой трагедии. Трагедия уходит корнями к хорам в честь Диониса, где каждый участник, охваченный экстазом, создавал неповторимый мелодийный колорит. Трагедию, которая по сей день рассматривается как ведущий жанр высокого искусства, античные драматурги понимали, и с ними согласен Ницше, как "прообраз мира" с его вечной борьбой идей и страстей.

Красной нитью в трагедии реализуется схема "гибель-воскресение". Скорбь по закону жанра перерастает в радость, глубокая печаль - в возвышенный восторг, ужас в благость, смерть и тема невосполнимой утраты звучит вместе с восславлением жизни и бессмертия.

Трагедия действительно философична и являет собой форму выражения фундаментальной несовершенности и незавершенности бытия. С одной стороны, гибель индивида равнозначна крушению целого мира, с другой стороны, смерть героя наряду с целой массой подвигов ничего не меняют в этом мире: с каждым новым поколением все возвращается на круги своя.

Дионисийский феномен греков, раскрытый Ницше,- это и есть настоящая жизнь и настоящий подвиг. "Чары Диониса не только обновляют союз человека с человеком, но и зовут природу, отчужденную, враждебную или порабощенную, на праздник примирения с людьми ... Земля по доброй воле приносит свои дары, а со скал и пустынь приходят миролюбивые хищники. Беззлобно шагают пантера и тигр, запряженные в колесницу Диониса, утопающую в цветах и венках ... Отныне раб обретает свободу ... Отныне, внимая благой вести о мировой гармонии, каждый чувствует, что он не только соединился, примирился и слился со своим ближним, но и просто-напросто составил с ним единое целое ... звери получили дар речи, а земля потекла млеком и медом, так и в человеке звучит теперь нечто сверхъестественное: он чувствует себя богом" [2, 139-140].

Итак, настоящая жизнь появляется тогда, когда человек становится богом! Тема человека-бога, т.е. человека. Равнозначного богу, будет с завидной периодичностью выступать то в одном, то в другом произведении Ницше на протяжении всего творчества. В разные этапы жизни эта тема будет по-разному интерпретироваться, но всегда будет пробивать дорогу стремление осветить настоящую, цельную, тотальную Жизнь, которой достоин только человек, ставший богом.

В первый период творчества по-настоящему полная жизнь ассоциируется у Ницше с дионисийством. Озноб опьянения развязал человеку творческие силы. Человек перестал быть художником, и впервые становится произведением искусства: сам Дионис ваяет из человека Человека.

Но в V-IV веках до н.э. "дух Диониса", как считает Ницше, стал вытесняться культом Аполлона, а великая трагедия с полнотой жизни уступила со временем место мещанской комедии. Вместо священного экстаза душой человека завладел холодный расчет; вместо героических поступков, совершавшихся инстинктивно "по велению сердца", общество получило трезвые сократовские размышления без геройства и без поступков. Время Аполлона - это время конкретных культурных ценностей, которые преобразуют мир по некоторым заданным эпохой алгоритмам.

Действительность, в которой протекает жизнь человека есть исступляющая борьба. Эта действительность невероятно далека от той, которую описывал Гегель,- как проявление мировой идеи, реализующей себя во все большую разумность и гармоничность. Ницше соглашается с Шопенгауэром, что действительность - неразумна, а жизнь современного ему человека - бессмыслена. Человек, убегая от неразумности и бессмыслености жизни, от ее трагедийной полноты, всегда стремится к иллюзии, к логической схематизации жизни, к каким-либо формам ее упорядочения и преобразования. Человек всегда стремится упростить жизнь, чтобы как-то понять ее и выкрутится в ней и выжить. Но порядок жизни - это искусственный порядок, это порядок силлогизмов, который разрушает живую нить жизни, уничтожает ее "инстинктивную мудрость", делая жизнь ущербной.

Сила Аполлона - в силе преобразования жизненной полноты в иллюзию жизни. Аполлон помогает привнести порядок в буйство (хаос) чувств, незамысловато раскрывает "меру всех вещей", перерождает "естественную чрезмерность радости, страдания и познания" в "призрачные звуки" своей арфы. В этом состоит красота Аполлона, которую Ницше чувствовал как "запах разложения" [2; 149,132]. Источником разложения является разумность, опасная сила которой подрывает основы жизни и начала которой Ницше связывал с именем "типичного декадента" Сократа. (Ницше интерпретировал термин "декадент" как "симптом упадка жизни").

Сократова диалектика, согласно которой "разум = добродетель = счастье", враждебна родовым характеристикам человека: диалектика есть притворство, к ней прибегают лишь за неимением других средств, поэтому она не убеждает. Диалектика Сократа выполняла функцию не только необходимой обороны, но и нападения, тирании, поэтому диалектика, заключает Ницше - это умная уловка ради самосохранения, форма унижения другого человека. Ницше даже приводит "антропологические" доказательства преступности Сократа и его диалектики. Таковы вкратце основные идеи главной ранней работы "Рождение трагедии из духа музыки".

Второй период творчества Ницше представлен работами "Человеческое, слишком человеческое", "Утренняя заря. Мысли о моральных предрассудках", "Веселая наука". Эпиграфом второго периода могут служить слова из предисловия ко второму изданию "Веселой науки":

Философия Ницше второго периода, впрочем, как первого и третьего, является непосредственной реакцией на состояние души, являясь проекцией внутреннего мира. Творчество второго периода можно условно охарактеризовать как "крик души". Поэтому второй период наиболее противоречив, наиболее неуравновешен и импульсивен: уже имеется неизлечимая болезнь, но еще есть надежда, которая исчезнет после осени 1882-зимы 1883 г.г., чем знаменует начало третьего периода.

Второй период - это период накопления эмпирического материала для будущего учения о Сверхчеловеке, это период вопросов, часто без достойного ответа. Имеется духовный учитель - А.Шопенгауэр, но Ницше уже не может принять буддистскую направленность мысли Шопенгауэра на аскетизм. Ницше считает, что он призван возвестить наступление трагической эпохи - эпохи человеческой власти, власти не в современном ее политическом понимании, а в антропологическом, как власти над разумом, над жизнью, над человеческим родом в целом. Ницше полагает, что уже через сотню лет его "партия жизни" возьмет в свои руки выполнение грандиознейшей задачи облагораживания человечества, включая беспощадное истребление всего, что вырождается и паразитирует, вновь сделает избыток жизни на земле [2; 133]. Избыток жизни - это мечта Ницше, которую он отразил в "Новых просторах":

"Беспечально вдаль по водам и пучинам бытия

Заскользит под небосводом генуэзская ладья.

Будет плаванье такое восхитительно, как стих.

Но чудовище покоя омерзительней других!"

Как вернуть дионисийское начало жизни? И что значит жить? И кто, как не Философия поддержит человека в его собственной жизни - вот красная нить работ этого периода.

Сократ установил тиранию разума: "разумность любой ценой". Этот разум явился для греков суровой необходимостью и последней надеждой. Фанатизм, с которым греческая мысль устремилась к спасительной разумности, свидетельствует о крайне бедственном положении того общества. Но Ницше, чтобы выяснить роль разума в истории, начинает анализировать природу интеллекта и его функции в жизни общества, тем самым обращает свои взоры к разуму.

Наука, опирающаяся на интеллект, выполняет биологическую функцию в жизни человека, если не сказать, механическую: она помогает удобнее жить, эффективнее приспособиться, максимально использовать современные достижения науки в частной жизни. Другими словами, наука способствует выживанию. Это, своего рода, рычаг, позволяющий увеличить мощь и власть над окружающим миром, а Сократ и Архимед - создатели рычагов.

Наука - действительно власть, "ибо тот, кто про себя может сказать,: "я владею истиной", готов пожертвовать всем, чем владеет, лишь бы сохранить это ощущение! Чего только не выкинет он за борт, лишь бы остаться "наверху" - это значит "над" всеми, у кого нет этой истины!" [2; 285]. Это - гносеологический аспект разума и власти, который увидел Сократ. Ницше обнаруживает и этический аспект.

Вскрывая этический аспект разума и власти, а именно анализируя греческую мораль, Ницше заключает, что морализм греческих философов есть недоразумение, обусловленное патологией - "болезнью нравов". Болезнь нравов заключается в том, что греки стремились с помощью разума опровергнуть чувства. Греческая мораль после Сократа требовала всем грекам принять "мину гробокопателя", "стать мумиями" и отвергнуть чувства человека во имя разума. Ведь тело и чувства есть не что иное, как "сплошные логические ошибки"... и как у тела хватает "наглости притворяться, будто оно действительно существует" [1; Т.2,568-569]. Здесь предмет критики Ницше становится совсем прозрачным и для философии конца ХХ века, несомненно, идеи Ницше приобрели актуальный характер,- достаточно просмотреть философские и психологические журналы за последние десять лет.

Но вернемся к проблеме власти. Властолюбец может быть слабым или сильным.

- Слабый - доволен легкой добычей, предпочитает слабого врага, чтобы быстрее достичь победы, всегда благожелательно относится к страждущему, видя в последнем собственную жертву, и превозносят до небес сострадание.

- Сильного легкая добыча унижает, сильный, по мнению Ницше, предпочитает равного себе, сильные (они же рыцари), выработали по отношению друг к другу изысканную вежливость, а к страждущему часто бывают жестоки. Относительно себя Ницше заявляет, что:

"Не играю в эти игры, подло-дерзновенны,-

Вот и смотрят аки тигры, а верней, гиены.

Я давно пришел к решенью: их не удостою.

Мне угодно быть мишенью, нежели стрелою."

И подобно тому, как наука сумела поднять цену лжи, чтобы оправдать истинность собственных рассуждений, так и тирания ума может породить новый вид добродетели или благородства, приспосабливая науку и мораль к своим собственным нуждам:

"Так непорочно вы развратны,

Вы так неискренне честны".

Некоторые действительные истины бывают недотрогами: их так легко вспугнуть, что завладеть ими можно только при внезапном нападении,- их нужно застать врасплох. Это своего рода аргументация Ницше собственной афористичности и последующей из этого множественности интерпретаций. "Моя стремительность (Ницше имеет ввиду подход к настоящей истине) имеет еще одно достоинство: занимаясь теми вопросами, которые волнуют меня, я многое вынужден говорить скороговорками, дабы мои слова скорее дошли до слуха моих слушателей" [2, 522]. Вот одна из таких скороговорок с названием "К Гете":

"Все быстротечное - символ, сравненье.

Бог - бесконечное недоуменье.

Цель не достигнута. Знает поэт:

Жизнь не постигнута, истины нет.

Вечная женственность - только игра

И небожественность скрипа пера!.."

О своей жизни третьего периода Ницше писал так: это ужасное время "вдоволь дало мне отведать, что значит быть в такой степени одиноким, уединенным: что значит одиночество страдающего, который лишен всякого средства хотя бы сопротивляться, хотя бы "защитить" себя" [1; Т.2,824]. Можно ли найти другое окружение, чтобы почувствовать себя человеком?

Ницше теоретически описал общество, в котором была полнота жизни, общество, в котором господствовал "дух Диониса". И такое общество имело место в человеческой истории. Оно не было продуктом воображения и голой теории. Но почему человек все дальше уходит от настоящей жизни? От идеи настоящего общества?

Ницше выявляет источник ложного движения общества: это - разум и формы воплощения разума, наука и мораль. Осталось найти механизмы возвращения человека из мира морально-оптической иллюзии в лоно естества. С нахождением средств и пути движения к истинному миру начинается вершина человечества - INCIPIT ZARATHUSTRA.

В истории человечества, считает Ницше, можно написать отдельно историю чувств, или страстей, которая имеет три периода.

В первый период чувства играют роковую роль, им приписывается вся глупость человеческого рода, на них списывают все грехи и огрехи, они камнем висят на человеке, увлекая его вниз. Мораль тех времен гласила: "Страсти следует искоренять". Со страстями боролись страстно, с чувством. Но подрубать корни страстей, значит, по Ницше, подрубать корни самой Жизни.

Во второй период - расцвета христианства, чувства и страсти соединяются брачными узами с духом, чувства одухотворяются. Чувства и страсти являются предметом "обожания" разума, разуму просто нечего больше делать, как воспитывать чувства. Разум стал учителем чувств и в ответе за чувства, получив от бога соответствующий наказ: разрешить чувствам любить бога и душевный покой, который придет в другой жизни.

Третий период - эпоха Ренессанса, когда Лютер напал на христианскую мораль, требуя переоценки христианских ценностей, чтобы возвести на трон более благородные ценности - желания и глубокие потребности. Лютер ввязался в войну с христианством "в собственном гнезде", т.е. изнутри, и никогда нападение на христианство не было столь основательно, прямо и строго. Словами и делами Лютера говорила сама жизнь. Но, негодует Ницше, принцип "напрасно" было всегда делом немцев: Лютер снова восстановил церковь, а явление Ренессанса осталось без смысла, т.е. напрасным делом. Поскольку именно немцы виноваты в отсутствии жизни, Ницше принимает вызов, сделанный самой историей.

Христианство имеет несколько смертных грехов. Во-первых, утверждением, что тело является гробницей души, христианство,- пишет в заключении "Антихриста" Ницше,- показало себя как "высшее из всех мыслимых извращений... Христианская церковь ничего не оставила не тронутым в своей порче, она обесценила всякую ценность, из всякой истины она сделала ложь, из всего честного - душевную низость... она жила бедствиями, она создавала бедствия, чтобы себя увековечить" [1; Т.2,691-692].

Во-вторых, единственной практикой церкви стал паразитизм, практика, "высасывающая всю кровь, всю любовь, всю надежду на жизнь своим идеалом бледной немочи и "святости". Церковь удаляла все, что шло вразрез с ее пользой, - в этом состоит ее испорченность. Настоящая истина не может приносить пользу, истина не монета, не золотой.

Понятия "долг", "добродетель", "ответственность",- должны быть глубоко личной потребностью, а не безличным требованием. Требование веры и любви - это "рецепт идиотизма". Как можно заставить человека работать, думать, верить, любить без соответствующего внутреннего состояния духа? Человек это не "автомат долга".

В-третьих, равенство людей перед богом - "эта фальшь", "этот предлог", "взрывчатое вещество мысли", ставшее принципом упадка,- таков христианский динамит, приведший к революциям. Равенство - противоприродно.

На такой ложной почве, где все естественное объявлялось смертным грехом, христианство придумало заговор против здоровья, красоты, удачливости, смелости, против душевной доброты, против самой жизни. "Инстинкту слабости" искусственно придали видимость силы. Поэтому при чтении Нового Завета, при близости "такой массы нечистоплотности" необходимо, призывает Ницше, надевать перчатки.

Разбирая некоторые изречения евангелистов, давая психологическую оценку им, Ницше заканчивает "Антихриста" следующими словами: "Я называю христианство единым великим проклятием, единой великой внутренней порчей, единым великим инстинктом мести, для которого никакое средство не будет достаточно ядовито, коварно, низко, достаточно мало,- я называю его единым бессмертным, позорным пятном человечества" [1; Т.2,653, 670,692].

Но Ницше не разрушитель, он предлагает новую здоровую мораль, мораль, которая вырастает из жизни и подчинена жизни. Новую мораль сформулирует новый человек - сверхчеловек, и это будет утверждением жизни.

Традиционная мораль, гражданская или религиозная, описывает реальность, которая на деле реальностью не является. Моральной реальности просто нет. Моральную реальность создает конкретный индивид. Вне этого индивида морали не существует. Мораль - это язык знаков, которым описывается реальная жизнь. Но Жизнь есть вечное становление, есть непостижимый поток вещей, который не укладывается в схему кем-то заданной и сформулированной реальности.

В морали всегда закреплялось желание "улучшить" человека: улучшением называлось укрощение человека-зверя, выведение определенной людской породы. Ницше проводит аналогию с "улучшением" (укрощением) зверя в зверинце. Кто поверит, что звери могут измениться "к лучшему"? Зверь может стать слабым, вялым и не таким опасным, главное - использовать депрессивный аффект страха, боли, ударов, голода. Точно так обстоит дело с "улучшением" человека с помощью священника. Зверь может стать менее опасным, если его сделать больным. Церковь это поняла и погубила человека, она погасила индивидуальное в человеке, подчинила отдельного человека прагматическим установкам рода.

Ницше принимает метод Шопенгауэра и, соединяя индивидуальность человека с его свободой, предлагает иную мораль - мораль Заратустры.

В прошлых формах морали свобода принадлежала богу, который творил все ценности мира. Ницше предлагает убить бога и обрести свободу, т.е. обрести творческий импульс, стать источником и движущей силой процесса становления ценностей. Это будут конкретные ценности конкретного человека, которые появятся в результате осуществления воли к власти, власти над собственной жизнью. Это - высшее проявление морали. Это - лучшая моральная реальность, сродни Дионису.

Формирование каждым человеком индивидуальных ценностей исключает идею равенства: чем сильнее импульс жизни, тем сильнее власть к жизни, тем индивидуальнее человек. И, наоборот, чем слабее воля к жизни, тем сильнее потребность в равенстве.

Когда-то перед богом все были равны, но теперь бог умер. С тех пор, как бог лежит в могиле, вы впервые воскресли,- так говорил Заратустра. Главный вопрос завтрашнего дня - не как сохраниться человеку, а как превзойти человека. Это становится возможным как только человек устанавливает отношения с самим собой, со своей волей, со своей властью к жизни.

Образ сверхчеловека остался у Ницше неопределенным до конца, а потому каждый может продлить диалог с Ницше и предложить свой вариант прочтения работ немецкого безумца - таково требование самого Ницше.

1. Ницше Ф. Сочинения в двух томах. -М.: Мысль,1990.

2. Ницше Ф. Стихотворения. Философская проза. СПб.:"Художественная литература", 1993.

3. Ницше Ф. Утренняя заря. Мысли о моральных предрассудках.- Свердловск: Изд-во "Воля", 1991.

4. Ницше Ф. Антихристианин. Опыт критики христианства // Сумерки богов.-М.:Мысль, 1989.

5. Философский энциклопедический словарь.- М.:Советская энциклопедия, 1983.- С.437.

6. Современная западная философия. Словарь.- М.: ИПЛ, 1991.- С.211-214.

7. Шестов Л. Добро в учении гр. Толстого и Ф.Нитше // Вопросы философии, 1990.- № 7. С.59-

8. Шестов Л.

9. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней.- Т.4. От романтизма до наших дней.- СПб.:Петрополис, 1997.- С.265-277.

1. В чем состоит иррационализм философии Ф. Ницше?

2. В чем состоит влияние философии А.Шопенгауэра на философию Ф.Ницше?

3. В чем состоит различие философии Ф.Ницше и философии А.Шопенгауэра?

4. Какие положения философии Ф.Ницше актуальны для современной философии?

5. В чем состоят слабости философской концепции Ф.Ницше?

6. Какие положения философии Ф.Ницше требуют дальнейшего развития и аргументации?