Глава 3. Поиски пракультуры и панведизм

Обособленность вещи возможна благодаря количественно-качест­венной определенности, а ее сущность постигаема через атрибуты. Явление – взаимодействие знаковой системы субъекта и вещей. Культура – ценностно-смысловое явление. Ведийская культура – доминировавший в прошлом способ организации жизнедеятельности на индийском субконтиненте. Ряд идентификационных признаков позволяет нам отличать ее от других исторических форм культуры. Принято считать, что ведизм как историческое явление совпадал со временем составления РВ. Автор считает, что веды – понятие динамичное. Уже на уровне шрути можно отметить поэтапное развитие концептов, переход от утилитарного кода организации опыта (самхиты) – к теоретическому (брахманы – упанишады). Поэтому ведийскую культуру следует отличать по ценностям и смыслам, а не по языку.

Духовная культура ведийского общества базируется на сакральных текстах, ведах, из которых выводится вся картина мира индоарийского общества. Так, гносеология ведийской культуры строится на признании шабда прамана – принятии системы авторитетов (учителя и священные тексты), анумана прамана – умозаключении и пратьякша прамана – восприятии. В вопросах профанного, обыденного знания, т.е. знания о феноменальном мире (вьявахарика) действуют анумана прамана и пратьякша прамана, а в вопросах высшей истины (парамартхика) – священный звук шабда. Непосредственно с принятием вед связаны практически все мировоззренческие аспекты ведийской/постведийской культуры, среди которых: метемпсихоз, вера в закон моральной причинности (карма). Главная ценность ведийского общества – радикальная трансценденция, превосхождение телесного и возвышение к духовному.

Для ведийской культуры характерна самобытная космография и космология, которая имеет следующие постоянные позиции:

1) универсум основан на единстве взаимодействия адхьятмы (духовное «я»), адхибхаутики (физическое «я»), адхидайвы (сверх«Я») и адхиягьи (принципа бескорыстного служения «я» сверх«Я»);

2) циклическая концепция времени;

3) идея трехуровневого пространства (низший, средний и высший мир), а также трансцендентного бытия за их пределами);

4) абсолютное положение пространства-времени;

5) семь видимых движущихся небесных тел и посвящаемые им дни недели[1] (Aditya-bara [Солнце] – Solisdies – Sunday; Soma-bara [Луна] – Lunaedies – Monday, Lundi; Mangala-bara [Марс] – Martisdies – Mardi; Budha-bara [Меркурий] – Mercuriidies – Mercredi; Brhaspati-bara [Юпитер] – Jovisdies – Jeudi; Sukra-bara [Венера] – Venerisdies – Vendredi; Sanaiscara-bara [Сатурн] – Saturnidies – Saturday);

6) эмерджентная эволюция[2] Вселенной (постепенное «проявление» физических элементов (бхут) из непроявленного «единого» с последующим качественно новым образованием);

7) энтропийный характер развития универсума (от космической эпохи благоденствия Сатья к эпохе деградации Кали);

8) множественность миров.

Социальная организация индоарийского общества основана на ведах и означает стратификацию на профессиональные цеха (варны) и религиозные уклады жизни (ашрамы).

При наличии эти признаков, мы можем говорить о присутствии ведийской культуры, хотя даже в этих рамках возможны исключения. Так, человек мог следовать всему укладу жизни ведийской культуры и признавать перечисленные элементы мировоззрения, однако принадлежать к философской школе, отрицавшей культурообразующее значение вед для общества. Речь идет о вероучениях буддизма, джайнизма, а также школах чарвака и локаята (материализм). Для представителей этих школ в ведийской культуре был специальный термин «настика», указывавший на несоответствие их взглядов ведам. Буддизм и джайнизм разделяют идею предсуществования неорганического тела, но отрицают свидетельство вед о бытии Бога (на-асти). Чарваки/локаятики отрицают и то, и другое. Поэтому, целиком «ведийскими» можно считать лишь последователей шести философских систем – ньяя, вайшешика, санкхья, йога, миманса и веданта. Многие вышеперечисленные мировоззренческие принципы встречаются в других культурах, поэтому небезосновательно проводить их компаративный анализ.

Помимо духовной культуры определяющим принципом построения цивилизации является также и форма ведения хозяйства. По форме ведения хозяйства ведийская культура мало чем отличается от других традиционных, неиндустриальных культур. Преобладает, преимущественно, натуральный обмен (деньги как эквивалент присутствуют, но в основном для обмена с другими странами). Наиболее ценными считались земля, зерно и домашний скот. Корова и бык – основа материального развития ведийской культуры – почитаются как священные.

По своим признакам ведийская культура входит в разряд традиционных культур и находится в оппозиции к ПОСТ-культуре[3]. Традиционной культурой мы называем такую форму организации жизнедеятельности, в которой сакральное право распространяется на все сферы человеческой активности – частную и общественную. Традиционализм – это стремление сохранить старое содержание в новых формах. ПОСТ-культура ориентирована на идеал гражданского общества, с его защитой личной жизни индивида от вмешательства государства. Традиционная культура принадлежит к более архаичному типу. Гипотетически можно утверждать, что в древности традиционные культуры были близко связаны. Ведийская культура – это одна из исторических форм традиционной культуры, однако она близко соприкасается с другими ее формами.

Существуют предпосылки, которые позволяют говорить о том, что традиционные общества в древности (а в древности все общества были традиционными) имели единую протокультуру. Приведем эти, главным образом метафизические, основания:

1) данные лингвистического анализа[4];

2) обнаружение артефактов, принадлежащих одной культуре, в местах локализации других культур;

3) универсальная картина мира и методы ее позиционирования:

а)  сходные культурные архетипы (это означает, что разные культуры имеют некоторые похожие символы и закрепленные за ними смыслы):

–  дихотомия обыденный / сакральный;

–  деление мира на мир видимый и мир невидимый (иногда – на три сферы);

–  жертвоприношение как форма коммуникации с сакральным миром;

–  архетип «мировое дерево» (различные его варианты: ось мира; перевернутое дерево, корни которого – в мире запредельном; дерево, соединяющее верхние и нижние миры. Разновидность этого архетипа представляют сказания о горе в центре мира. Эта гора носила разные имена: у вавилонян – Ziggurat, саксонцев – Irminsul, германцев – Himingbjorrg, иранцев – Elbruz, норманцев – Asgard, древних шумерцев – Sumer, индусов – Sumeru, греков – Олимп);

–  представления о цикличности времени, периодическом уничтожении и созидании мира (у североамериканских индейцев бытовал миф о бизоне, который теряет по одной ноге каждую эпоху; майа говорили о том, что мир создавался три раза и уничтожался трижды; идея цикличности мира встречается также в древнеиндийских пуранах, у Платона);

–  идея перевоплощения души после смерти встречается не только у индусов, но также и у египтян, греков, кельтов;

б)наличие страты жрецов, осуществляющих коммуникацию с сакральным миром;

в)во всех архаических традиционных культурах были развиты наблюдения за небом, это было частью понимания взаимодействия между двумя пространствами – обыденным и сакральным.

Отвечает этим признакам и ведийская культура, хотя, в сравнении с другими древними традиционными обществами, она, несомненно, обладает и рядом уникальных принципов, кульминация которых – в содержательной специфике вед.

Индоарии на Ближнем Востоке и в Евразии. Жозеф фон Гёррес (1776–1848) под влиянием открытых в его время древнеиндийских текстов выдвинул тезис о том, что Индия является колыбелью европейской цивилизации и что именно там можно обнаружить корни всех мифологических и религиозных традиций[5]. Поскольку ведийская культура сохранилась лучше других древних культур, можно предположить, что там наиболее успешно осуществлялась трансляция культурных ценностей.

Находят следы влияния индоарийской культуры в Малой и Передней Азии – «миттанийский арийский язык». В документах из Миттани (Северный Ирак, Сирия), Нузи, Алалаха, Эль-Амарны и Богазкёя содержались следующие индоарийские имена, коневодческие термины:

bahuvrIhi (bahu – большой), tatpuruSa (этот человек) – составные слова;

Indarota – в «Ригведе» indrota означает «поддержанный Индрой»;

Sumâla – санскр. sumAla, «с прекрасными венками»;

Artaššumara – санскр. Rta (священный порядок), smar (вспоминать);

Tušratta – санскр. duSratha («тот, чья колесница приносит вред врагам»), или санскр. daSaratha («тот, кто в битве подобен десяти колесницам»);

Bíraséna – санскр. vIrasena («тот, у кого войско героев»);

Sutarna – санскр. suta (возница; выжатый сок сомы), raNa (наслаждение), sutaraNa из «Ригведы» («легкопроходимый»);

Bardašwa – санскр. vArddhAZva (сын vRddhAZva);

Saumati – санскр. saumati (сын Сумати);

wartanna (круг для тренировки коней) – санскр. vartana (путь, поворот);

aika (один) – санскр. eka

t(i)er(a) (три) – санскр. tri;

panza (пять) – санскр. (paN~ca);

šatta (семь) – санскр. sapta;

nawa (девять) – санскр. nava;

ašwašanni (тренер) – санскр. azva (конь), zalm(утомлять);

paprunnu (коричневый) – санскр. pinkarannu (рыжий)

Mitrašil – санскр. mitra;

Uruwanaššil – санскр. varuNa[6] (ср. «Уран»);

Indara – санскр. indra;

Našatianna – санскр. nAsAtyA;

У касситов встречается имя бога Солнца šuriîaaš (санскр. sUrya), у хеттов имя бога огня Akni (санскр. agni), у царей Передней Азии выделяют имена богов Aššura (санскр. asura) и Jami (санскр. yamI).

Индоиранское родство реконструируется прежде всего через анализ «Ригведы» и «Авесты». «Авеста» – священный текст ИИ, мигрировавших на территорию Древнего Ирана в середине 2-го тыс. до н.э.[7] Значительная часть «Авесты» была составлена пророком-реформатором Заратуштрой между X–VI вв. до н.э. Форма и содержание текстов настолько похожи, что выглядят как разные версии одного произведения. Оба произведения суть ритуальная поэзия, соотносящая мир людей и мир богов и исходящая от религиозных гениев. Помимо сходной направленности произведений есть и ряд содержательных соответствий. Похоже описание получения ритуального напитка сомы (ав. хаомы), обожествление огня, Солнца; Зороастр рождается из капель священного напитка нектара, а в РВ (7.33.9–14) говорится о несколько подобном рождении Васиштхи[8].

Города в бассейне Инда уже давно торговали с ближними (Белуджистан, Раджастан, Иран, Афганистан, Тибет) и дальними странами, такими, как Месопотамия. Ее достигали морем, о чем говорят раскопки портовых сооружений в Лотхале, штат Гуджарат, позволяющие понять, что индоарии были неплохими мореплавателями). При раскопке Шумера, в слоях, датируемых 2300–2000 лет до н.э. найдены индийские печати и некоторые предметы. Возможно, что упоминаемая в шумерских текстах страна «Мелуха», находящаяся за морем, и есть страна индоариев. Как и в случае с другими странами, мы имеем редкие свидетельства того, чтобы Шумер экспортировал что-либо в Индию.

Четырнадцатый век до н.э. отмечен в Египте деятельностью фараона-реформатора Аменхотепа IV, принявшего имя Эхнатона (т.е. угодный Атону – богу Солнца). Произошло усиление этического элемента в древнеегипетской религии эпохи Нового Царства. Именно тогда появляется гл. 125 «Книги мертвых» с ее идеей нравственного суда. «Негативная исповедь» на суде в Чертоге двух истин гласила: «Я не совершал несправедливостей против людей; я не был жесток к животным; я не совершал грехов в Месте Истины... я не был безразличен, видя зло; я не отнимал ничего у бедняка; я не нарушал божественного запрета; я не вредил служителю в глазах его хозяина; я не отравлял; я не заставлял никого рыдать; я не убивал; я не приказывал убивать...». Нарушения этого морального кодекса карались моральным судом.

Императора Эхнатона (Аменхотепа) часто называют первым монотеистом, т.к. он установил поклонение божественному началу во множестве воплощений. Им стала монотеистическая троица Ра–Птах–Амон. Его реформы можно объяснить как возрождение некоторой еще более древней традиции, возможно, постведийской. Письма из Амарны свидетельствуют, что Эхнатон был связан через своих родителей и жену с миттанийцами, которые имели индоевропейский пантеон богов и говорили на языке, близком к санскриту[9].

Некоторые параллели наблюдаются в представлениях о мире у египетских жрецов и брахманов: переселение души, цикличность времени, космогония. Геродот писал: «Египтяне также стали первыми учить о бессмертии человеческой души. Когда умирает тело, душа переходит в другое существо, как раз рождающееся в тот момент. Пройдя через /тела/ всех земных и морских животных и птиц, она снова вселяется в тело новорожденного ребенка»[10].

У египтян и вавилонян было распространено поклонение форме Господа. Антропоморфная статуя почиталась как сосуд божественного присутствия и освящалась после изготовления по строгим правилам. Ежедневно ей оказывалось служение: кормление, умащивание ароматическими маслами. Это служение выполняли жрецы, ибо только они могли заходить к Божеству. Сам фараон имел такую возможность раз в год, когда Божество готовили к прогулке по городу. Все вышеописанное храмовое поклонение с незапамятных времен существует в Индии и практикуется до сих пор.

В пуранах большое значение в понимании природы времени придается циклам (юги).Египтянам были известны космические циклы, заканчивающиеся потопом. Так, Платон пишет о том, что Солон, перессказывая события древнейшей жизни его народа, остановлен египетским жрецом, которому известно не только о потопе, который был 1000 лет назад, но и о потопе, который был еще 10 000 лет до этого.

Существуют также и некоторые космогонические сходства. Согласно гелиопольской космогонии в начале был Хаос, который назывался Нун – бескрайняя, неподвижная и холодная водная гладь, окутанная темнотой. Проходили тысячелетия, но ничто не нарушало покоя: Первозданный Океан оставался незыблемым. Но однажды из Океана появился бог Атум – первый бог во Вселенной. Вселенную по-прежнему сковывал холод, и всё было погружено во тьму. Атум стал искать в Первозданном Океане твердое место – какой-нибудь островок, но вокруг не было ничего, кроме неподвижной воды Хаоса Нуна. И тогда бог создал Холм Бен-Бен – Изначальный Холм.

По гермопольской космогонии солнечное божество, осветившее землю, пребывающую во мраке, родилось из цветка лотоса, который вырос на Изначальном Холме. Согласно пуранам Вселенная первоначально была наполнена водой. Брахма, вторичный творец Вселенной, рождается из лотоса. Выйдя из лотоса, Брахма осматривается во всех направлениях, но не может увидеть ничего, кроме тьмы. В конце юги дует ветер опустошения, вздымая огромные круговые волны и раскачивая лотос.

Историк математики А.Сейденберг после изучения геометрии египетских пирамид и зиккуратов Месопотамии пришел к выводу о том, что они были построены с помощью геометрии, использовавшей производные функции. Подобная геометрия могла быть заимствована из шулва-сутр, ведийских математических трактатов[11].

Несомненно, между древними культурами больше различий, чем сходства. Это можно объяснить тем, что по мере движения во времени региональный компонент культур начинает преобладать над ранними образцами. Среди различных космогонических представлений Древнего Египта можно различать те, которые архетипичны для многих культур и указывают на древнюю основу, заложенную какими-то цивилизаторами, и те, которые возникли от людей, наслаивались позднее. Так, существовали «рассказы о том, что Солнце – это огромный шар, который катит по небу солнечный жук, подобно тому, как навозные жуки катят свои шарики по земле»[12]. Здесь просматривается самобытная ошибка ложной аналогии.

По мере заселения Средиземноморья на одном пространстве оказались ахейцы, египтяне, пеласги, этруски, а позднее эллины и римляне. Современный идеал объединенной Европы долгое время формировался в особенностях многокультурной полифонии. Воздействие ведийской культуры на становление средиземноморского сообщества происходило в результате миграции индоевропейских народов.

Ограниченное число дошедших до нас произведений позволяет составить представление о силе торговых и культурных связей между античным миром и Древней Индией лишь с IV в. до н.э. «Индика», труд Мегасфена, посла Селевка Никатора[13] при дворе царя Чандрагупты, остается главным источником римско-эллинистических представлений об Индии. Известны также «Индики» Деймаха и Арианна. В качестве посла Мегасфен в течение ряда лет жил в Паталипутре. Это была самая развитая часть страны на тот период (долина Ганги).

Существуют также и другие свидетельства влияния ведийской культуры на Древний Рим, в частности, лингвистические данные. В «Махабхарате» есть стих, в котором, возможно, упомянут город Рим:

 antAkhIM caiva romAM ca yavanAnAM puraM tathA |

 dUtair eva vaze cakre karaM cainAn adApayan ||

«И [Сахадева], подчинил Антиохию и Рим, города яванов, и, через послов, заставил их платить контрибуции»[14].

Рим упоминается как город яванов, покоренный Сахадевой во время его завоевания сторон света (диг-виджайа) к югу и западу от современной Индии. Слово, использованное в стихе, женского рода – romA. В разных редакциях «Махабхараты» варьируются:

1.     romAN (мужской род, мн.ч.) – «романцы»;

2.     rAmaM ca (RAma, вместо romA);

3.     dAsaMca = [возможно город по имени] Даса;

4.     purIMramyAM = [указание на первый город в строчке] приятный город.

5.     rocamAnam = [указание на первый город] блистательный.

То есть в других версиях Сахадева завоевывает что-то другое, а Рима и близко нет.

В соответствии с датировкой Ливия, Рим был основан примерно в 753 г. до н.э.[15] В это время там доминировала культура этрусков, с их характерными обычаями (например кремация умерших и помещение их праха в двухъярусные урны). Этруски же в культурном отношении похожи на ионийских греков Трои и Финикии. По легенде, поселение на Тибре было основано Энеем, после которого следует Ромул через девять поколений, а через тринадцать следует Рем. Эней, таким образом, мог существовать около 1150 лет до н.э. (он бежал из разрушенной Трои около XII в. до н.э.)

Конечно, есть и противоречия в версии упоминания античных городов в «Махабхарате». До завоевания этого города (городов) Сахадева по тексту был в Южной Индии, включая современный Тамилнад, Кералу, Андхру и часть Ориссы. А сразу же после завоевания он отправляется с окружением в Бхарукаччха, что, возможно, есть современный Гуджарат, провинция Бхаруч (между Суратом и Бародой). В современном названии «бхару» сохранилось, а «каччха» (болото) редуцировалось до «ч». Болотистые местности до сих пор сохранились в Гуджарате, например Большой Качский Ранн. Так что маловероятно, с одной стороны, чтобы Италия была где-то между Тамилнадом и Гуджаратом. С другой стороны, сам факт существования в «Махабхарате» названий, похожих на италийские города, вызвал у исследователей громадный интерес[16]. Тем более, что «yavanAnAMpuraMtathA» не обязательно связывать с «romAM», можно перевести через запятую: «И Рим, и город яванов…» Антиохия же основана Селевком Никатором в 301–300 гг. до н.э., что не совсем совпадает с датировкой «Махабхараты».

Уже в средние века Мадхавачарья говорил о многочисленных интерполяциях в «Махабхарате»[17]. Однако в критическом издании Сабха парвы «Махабхараты» Эдгертона включен именно стих с упоминанием «Рима» и «Антиохии».

В Южной Индии было найдено большое количество монет с изображениями Антония Пия (86–161), Марка Аврелия (121–180), что свидетельствует о налаженной торговле с Римом. Недалеко от Салоник в Греции в 1977 г. было найдено царское захоронение, которое, по мнению большинства исследователей, принадлежит царю Филиппу, отцу Александра Македонского. Интересно оно еще и тем, что в захоронении было найдено множество артефактов из Индии. Это означает, что предпосылки к межкультурным контактам были, учитывая, что римско-эллинистический мир относится к индоевропейской страте так же, как и Индия.

Удивляться тому, что Рим и Антиохия присутствуют в «Махабхарате» можно в том случае, если мы считаем, что этих городов не было во времена «Махабхараты», в то время как сам текст ее датируется II–IV вв. н.э. (хотя, сюжеты, конечно, возможно более ранние).

Параллели между Энеем и Пандавами, Турном (царь рутулов, соперник Энея) и Дурйодханой, Латином и Дхритараштрой позволяют предположить, что Вергилий был знаком с «Махабхаратой», возможно, через Египет.

Были найдены изображения этрусков и римлян со знаками на лбу, напоминающими индийские тилаки, в одеждах, подобных дхоти. Популярные в ведийский период Индии сюжеты Кришна и Рама лилы находят на древнеримских артефактах с Апеннинского полуострова – на посуде и домашней утвари. На одной из ваз, выставленной в музее этрусков в Риме, можно обнаружить сцену из «Рамаяны», где Вали похищает Тару, жену его брата Сугривы[18].

Символическая характеристика вскрывает много параллелей не только между древнеиндийской и греко-романской мифологией, но также с норманнской и иранской. Общность индоарийцев с древнеиранскими народами обнаруживается при сравнении «Авесты» с «Ригведой». При этом часто бывает полезна и другая индоевропейская мифология, в том числе славянская и скифская. На основании этого сравнения мы можем говорить об индоиранской языковой и культурной общности.

Приведенные примеры показывают, каким образом протоведийский (протоиндоевропейский?) субстрат с течением времени дает новые формы культуры в Малой Азии и Средиземноморье. В настоящее время проводятся глобальные междисциплинарные разработки, подтверждающие возможность влияния ведийской культуры на другие регионы мира[19]. Факты близкого семиотического и смыслового соответствия древних культур приводятся в отношении египтян, кельтов, германцев, скандинавов, друзов, майа, ольмеков, инка[20] (стоит ли упоминать всю Юго-Восточную Азию, Полинезию, Японию и Китай). Все это, несомненно, еще требует тщательной проверки.

Следует ли объяснять эти параллели межкультурным взаимодействием или существованием единой традиционной протокультуры на нашей планете? Была ли эта традиционная культура ведийской? Об этом можно рассуждать лишь гипотетически, на настоящий момент. Следует избегать опасности «панведизма», т.е. поспешного заключения о ведийских корнях мировых культур, сделанного на основании ложной этимологии нескольких слов. Так же как не стоит делать выводов о принадлежности к ведийской культуре лишь на основании сходства символов, лингвистических параллелях. Все это не так важно, по сравнению с наследованием идей, ценностей. Культура передается не по кровеносному принципу, а через трансляцию смыслов. Ведийская культура творится "здесь и сейчас", если мы . задаемся ее иерархией смыслов. И самая ее базисная ценность - ненасилие, т.е. эта культура построена на охране жизни всех живых существ, не только человека. Поэтому ненасилие в ВК понимается не в узком смысле выхолощенного пацифизма (как раз такое ненасилие и не свойственно ВК), а как активное действие, противостояние феномену "атма-ха". "Атма" означает не только тело и ум, но также и духовное "я", а "ха" - убийство. Сбережение жизни всего живого осуществляется для определенной цели - духовной эволюции. Из всех живых существ в ВК, конечно, особо охраняется человек, т.к. ему даны особые возможности для духовного прогресса. ВК будит человека, сосредоточенного на запросах тела, ибо он совершает самоубийство (атма-ха), он уже мертв, несмотря на то, что дышит. Эта культура выступает как глобальная основа философского мироотношения, т.к. она начинает с проблемы само-чтойности (атма-джигьяса).

Благодаря глобализации сейчас больше шансов для становления универсальной культуры трансценденции, ибо вслед за увлечением имманентным, по волновой концепции культуры, следует отход от земного, тяга к запредельному. Этот процесс обязательно стимулирует интерес к ведийской культуре и ее реформаторским движениям, давшим трансценденции глубокую эстетическую доминанту.

К вопросу об арийских корнях славян. В последнее время интерес к происхождению славян неуклонно растет. Свидетельством тому является увеличение числа статей, авторских публикаций и монографий на эту тему. Положительно оценивая эту тенденцию, нельзя не отметить и роста дилетантизма в указанной проблематике. Одной из тем, подвергшейся наибольшей околонаучной и политической спекуляции, является родство ариев и славян. Вновь, как это уже было в конце XIX и начале XX вв., представители отдельных этносов, пытаясь доказать свою геополитическую значимость, выводят прародителей индоевропейской семьи из своего локуса, как будто это позволило бы им претендовать на некую культурную гегемонию. Есть подобные тенденции и среди славяноязычных авторов. Украинский исследователь Ю.А.Шилов находит прародину ариев в Приднепровье[21], отечественный мыслитель А.И. Асов говорит об их первоначальном расселении на Севере[22], энтузиасты-археологи, делающие раскопки в Аркаиме – считают их выходцами из Южного Урала[23]. Cреди специалистов стала даже ходить шутка: «Откуда ученый – оттуда и арии». Поэтому спорный вопрос о границах культурного влияния предков индоевропейцев не потерял своей актуальности.

Проблема генезиса славян опирается на древнейшие сведения о славянах, которые относятся к первым векам нашей эры. По свидетельству римских историков I–II вв. Плиния старшего, Тацита и александрийского географа Птолемея[24], славяне, известные римлянам и грекам под именем «венедов» или «венетов», были в это время «великим народом», заселявшим обширные территории к северу от Карпат и Дуная – вплоть до Балтийского моря. Известны также сообщения III–V вв., которые позволяют предполагать присутствие в это время славяноязычных племен на Среднем и Нижнем Дунае (Феофилакт Симокатта, Прокопий Кесарийский).

Однако с большой долей уверенности можно утверждать, что упомянутые источники не являются древнейшими. Некоторые исследователи, занимающиеся историей праславян, находят сведения о народах, заселявших северные территории, в текстах «Ригведы» и «Авесты» (1–3 тыс. до н.э.)[25].

Появившаяся еще в XIX в. теория об общих корнях славян и аpиев (об этом говорил А.Н. Афанасьев, сравнивая обряды тех и других[26]), получила поддержку у многих видных ученых. Крупнейшие ученые-слависты XX в. – Б.А. Рыбаков, О.Н. Тpубачев, В.Н. Топоpов, И.И. Сpезневский[27] – признавали общность этих двух народов. Все эти авторы провели колоссальную работу по анализу лексики русского и индоевропейских языков, что позволило опереться на их фундаментальные исследования в лингвистической части данной работы.

Анализ лингвистических соответствий. В русском языке насчитывается более двухсот корней, имеющих соответствия в санскрите. Достаточно вспомнить такие слова, как огонь, мать, сын, дом... Выявлению родства арийских и славянских народов помогают такие научные дисциплины, как археология, этнография, фольклористика, этнолингвистика и дpугие. Пpежде чем приступить непосредственно к лингвистическим соответствиям, следует привести некоторые интересные факты, относящиеся к этнолингвистическим доказательствам родства славянских языков и санскрита.

Лично-именная лексика. В.Н.Топоpов в статье «Пpаславянская культуpа в зеркале личных имен. Элемент *mir-» всесторонне рассматривает употребление праславянского корня *mir- в древнерусском, хорватском, польском и других языках и сравнивает его с употреблением в санскрите слова mitra[28].

Известно, что в пантеоне РВ и «Авесты» бог Митpа занимал значительное место. Он выполнял функции солнечного божества, являлся олицетворением единства, мировой справедливости, согласия в браке. Интересно, что в славянских языках и Вселенную (все, что под солнцем), и единство людей, и справедливость, и согласие в браке принято называть одним и тем же словом «мир». Легко провести параллели:

1. Миp – вселенная. Митpа и Ваpуна[29] в «Ригведе» названы «пастухами мира <вселенной>.

2. Солнце. Из дневников И.М.Снегиpева: «Ходаковский сказывал Киpеевскому, что в Нижегородской губернии он слышал от крестьян слово «митpа» в значении солнца»[30].

3. Мир – согласие в браке. Приводится фрагмент хорватского венчального обряда:

'Kaj vi potrebujete ?'

'Mir i bozij blagoslov.'

'Bog vam daj mir i blagoslov.'

Упоминающиеся в обряде слова Bog и Мir соотносятся с именами ведийских Бхаги и Митpы, одной из функций которых является обеспечение богатства и согласия (мира) соответственно в бpаке. В санскpите имеются слова «mitrata» – дpужба, союз. Есть слово «mitra» – дpуг. В русских свадебных обрядах фигурирует мировой дружка.

4. Единство людского сообщества. До сих пор в русском языке слово «мир» употребляется в значении «народ». Есть выражения «собраться всем миром», «сходиться миром», «идти миром», «мировой судья». Примечательно, что праславянская форма слова «идти» – *yatiti («передвигаться в одном направлении, собираться»). Сходные словоформы встречаются в «Ригведе»:

'Mitro janan yatayati' (PB. 3.59.5).

'Митpа людей приводит в порядок'.

'Mitro janan yatayati bruvano' (PB. 3.59.1).

'Митpа, другом называемый, приводит людей в порядок'.

Таким образом, и во внешней форме, и в значении славянских и санскритских выражений наблюдается сходство. *Yatiti mirom (идти миpом) и Mitro yatati (Митpа собирает). Таким образом, семантика идиомы «собираться миром» восходит к древнейшему представлению о «собирании» людей Митрой с целью установления порядка (mitroyatati).

5. Справедливость. В славянских языках известны такие выражения, как «мировой суд», «мирское деяние». А в «Ригведе» (1.139.2) есть упоминание о том, как «Митpа и Ваpуна за пределами закона поместили беззаконие». Здесь идет речь о «мировом суде» – суде Митры. Подобных цитат о роли Митры как судьи в РВ великое множество.

Здесь упомянуты только пять случаев соприкосновения значений *mir-элемента и значений санскритского Mitra. На самом деле их гораздо больше (В.Н. Топоpов приводит более десяти). Следы подобного соприкосновения наблюдаются и в сфере личных имен. Элемент *mir нередко присутствует в славянских именах. Таковы Казимир, Ладомиp, Миpодаp, Миpомысл, Миpослав, Нимиp, Пpавдомиp, Радомиp, Владимиp и дpугие. Интеpесно следующее, легендаpному Вишвамитpе Дpевней Индии соответствует *Vьsьmir пpаславян (похоже на кальку – vizva, «все», как и «vьsь»).

Доказательства Топоpова (а они не ограничиваются приведенными выше) дают нам представление о том, как тесно переплетались язык и культура славян и аpиев в древности.

Другой исследователь, Н. Гусева, проведя лингвистическое изучение корней славян и ариев, обнаружила, что многие, часто употребляемые лексемы, ритуальная терминология, а также сакральные имена славян имеют санскритское происхождение[31]. Автор приводит около сотни соответствий, ограничимся лишь несколькими примерами:

Относительно одной из приведенных пар индра – индрик существует несколько интерпретаций. М.Фасмер считает, что индрик, упоминаемый в древнерусском сказании «Голубиная книга», – всего-навсего искаженное «единьръхъ» (единорог)[33], но это предположение не имеет под собой каких-либо убедительных доказательств, кроме схожего звучания. Вариант «единьръхъ» мог появиться в результате народной этимологии из «индрик», также как и варианты «инорог», «инрок». Невозможно предположить, чтобы из понятного «единьръхъ» получилось непонятное «индрик». Это противоречит законам развития языка, т.к. язык стремится к упрощению, а не наоборот.

Рассмотрим фрагмент из текста одного из вариантов «Голубиной книги», описывающий зверя по имени Индрик.

Ходит он по подземелью,

Прочищает ручьи и проточины:

Куда зверь пройдет, –

Тута ключ кипит...

Следующий отрывок, который приводит А.К. Толстой в «Князе Серебряном», еще лучше демонстрирует факт сходства:

У нас Индра-зверь над зверями зверь,

И он ходит, зверь, по подземелью,

Яко солнышко по поднебесью;

Он копает рогом сыру мать-землю,

Выкопает ключи все глубокие,

Он пущает реки-ручьявиночки,

Прочищает ручьи и проточины[34].

А теперь сравним приведенный фрагмент народного сказания с фрагментом «Ригведы» (1.32.1):

Он [Индра] убил змея,

он просверлил русла вод,

он рассек недра гор.

Рассказ о победе Индры над змеем Вритрой удивительным образом перекликается с некоторыми архаичными вариантами «Голубиной книги», в которых рассказывается о змее, не дающем людям пить (ведийский Вритра – демон засухи).

В этой связи можно отметить еще одно мифологическое соответствие. Миф о вечной войне Волоса – Скотьего бога и Перуна в мифологии славян имеет параллель и в ведийской мифологии. Арийский громовержец Индра в сопровождении Брихаспати и Ангирасов освобождает стада коров, заточенных в подземной пещере демоном Валой. Существует версия, что на Руси божество Волоса ставили под горой, а Перун стоял на вершине. Один из вариантов происхождения имени Перун – от санскритского parvata – гора. Волос под горой и Вала в горной пещере, Перун на холме и Индра с горы Меру – аналогия позиций и частично функций налицо[35].

Славянские боги Хорс и Симаргл «пришли» как будто прямо из Ирана. Соответствующие им авестийские имена – Hvarэxšaetэm (Солнце царствующее) и Saena marэga. Второе восходит, вероятно, к ведийскому сварга, небеса. Таким образом, славянские Сварог и Симаргл имеют через иранское посредство один и то же этимон.

Другая пара имен, приводимых Н.Р. Гусевой, сближает славянского Рода и индоарийского Рудру[36]. У славян Род отвечал за процветание и благополучие, а вот молитва Рудре из «Ригведы»:

Чтоб было счастье двуногому и четвероногому,

Чтоб в этой деревне все процветало без болезни[37].

К примеру семиотического соответствия вновь обращаются Г.М. Бон­гард-­Левин и Э.А. Грантовский на примере сюжета повести Н.В. Гоголя «Вий». Исследователи не раз анализировали сюжет и образы этой повести, находили им соответствия в фольклоре восточнославянских народов, но образ самого Вия оставался необъясненным. Более того, было высказано мнение, что он вымышлен писателем. Между тем Н.В. Гоголь, прекрасно знакомый с украинской народной традицией, утверждал, что ей принадлежит и образ Вия, и его имя, а вся повесть «есть народное предание». Основываясь на этом, исследователь В.И. Абаев пришел к выводу, что образ и имя Вия восходят к древнему дохристианскому богу восточных славян Вею (Вей – реконструируемая форма, которую может закономерно отражать украинское – Вий) и ему соответствует иранский бог ветра и смерти Вайю[38].

Вайю занимал важное место в пантеоне древних ариев: и иранцы, и индоарии почитали его как бога ветра, войны, дарителя славы и богатства. Но издревле ему были свойственны и противоположные качества – он мог приносить также зло, беду и несчастье.

Топонимика. Гидронимы. Топонимика представляет собой особенно древний срез лексики, т.к. некоторые названия рек, озер и холмов могут сказать больше, чем археологические изыскания. Как отмечает исследователь славянской топонимики Г.П. Смолицкая, «если же учесть тот факт, что названия водных объектов почти никогда не изменяются по экстралингвистическим причинам, сохраняются веками и тысячелетиями, то трудно переоценить лингвоисторическую ценность гидронимии»[39]. Конечно, незначительные изменения все-таки происходят. Часто древние, незнакомые названия сближаются со словами более современными и понятными (так называемое явление «народной этимологии»), «обрастают» суффиксами, под влиянием диалектных фонетических условий частично изменяют звуковой состав, но древние основы остаются. Так, Н.О. Трубачев находит около 150 индо-иранских топонимов в Крымской области, а С. Жарникова приводит в своих работах около 80 гидронимов Мурманской, Архангельской и Вологодской областей, имеющих, предположительно, санскритские корни[40].

Поскольку этот феномен должен иметь достаточно широкое распространение, автор решил проанализировать гидронимы Центральной России. Если говорить о Владимирской области, то была применена следующая методика. Сначала был составлен общий список гидронимов и среди них отобраны угро-финские (Гусь, Лух, Палех, Ландех) и славянские (Уводь, Суводь). Реки, которые имели, по всей видимости, индоиранскую этимологию, оказались как в группе угро-финских гидронимов, так и тех, чья принадлежность не была ясна из их морфологии. Приведем список русских рек, в названиях которых обнаружены параллели в санскритских корнях.

Названия, связанные с очищением.

АНЖА anj (санскp.) – чистить, очищать; a~njas быстрый

ШОСА saucam (санскp.) – омовение, чистота.

Названия, связанные с питьевой водой.

ГАРАВА gara (санскp.) – напиток, va – подобный (т.е. 'подобный напитку'). Также возможно: gara – яд, gar – бpызгать; ghar-ghara грохочущий, бурлящий.

ТУРТАПКА turta (санскр.) – быстрый, рауа – питье, сок, вода. Подобный «монтаж» вполне возможен и наблюдается в топонимах довольно часто. Так, название индийского штата Кашмир происходит из словосочетания «кашаф мар» («дом Кашафа»).

Названия, связанные с водой, влагой.

КШАРА ksara (санскp.) – вода, тающий, исчезающий.

ТОЙМИГА toya (санскp.) – вода. Toyamaya – состоящий из воды. Ing – двигаться, идти.

КНУЛА knuy (санскp.) – намокать.

УРДА urja (санскp.) – освежение, сок. Udaka – вода.

ДАНДУР danu (санскp.) – сочащаяся жидкость. Применение этого корня известно очень широко (Дон, Днепр).

ВАЗА, ВАЖЕЛЬ vaja (санскр.) – вода.

КОВАРДА ka (cанскр.) – вода, varda – дождевое облако, vardhani – сосуд.

Названия, связанные со словами «река, поток».

ОКА ogha (санскр.) – разлив, поток.

ТАРА tara (санскp.) – переправа, taranga – волна, tarangini – река, tarani – текущий, быстрый.

ТОШМА tosa (cанскp.) – текущий. Окончание -ма не имеет точного объяснения в науке. Б.А. Серебренников считает, что элемент -ма, наряду с -га, -та, -са, -ва, имел значение «река» в языке неизвестной народности, слившейся впоследствии с мордвой, мещерой[41].

САРА sara (санскр.) – ручей, sarit – река.

ВАКЧЕЛА, ВАКШЕЛДА vaksana (санскр.) – русло реки.

Названия, связанные с характером течения.

УРДА urda (санскp.) – pезвый, игpивый (см. также выше).

НАРМА narma (санскp.) – забава, игра, веселье. Современная Наp­ба­да в Индии раньше называлась Наpмада.

ИНГИРЬ ing (санскp.) – двигаться, идти; Irya – бодрый, подвижный (не стоит удивляться подобным названиям, они не являются редкостью. Во Владимиpской области есть река Кубpь, берущая название от слова кубpить (аpханг. диал.) – играть, резвиться).

М. Фасмер объясняет «ингирь» через änger – ручей (мордовск.), но элемент ир- часто встречается и в других гидронимах. В Тамбовской и Воронежской областях протекает река Ира. Название объясняется через тюркск. ир – излучина, финно-угорское ир, иир – омут, яр, глубина, крутой обрыв на дне, через тюркск. аир, ир – растения типа камыша. Версия через санскрит – это ira – освежающий напиток, irina – ручей, irya – бодрый, подвижный[42].

МАРСА mara (санскр.) – препятствие, sah – преодолевать.

МАХА mahina (санскр.) – резвый, mahi – реки, воды.

МОКША maksuyu (санскр.) – быстрый; менее вероятно – mekhala – пояс, а также все, что опоясывает (это одно из названий реки Нарбады в Индии). См. также МОКШУР.

Прочие названия.

ИНДРУС indriya (санскp.) – сила, мощь. В Латвии есть pека Indraja. М. Фасмеp считает, что название ее произошло из этого же коpня. Дpугой вариант – Udras (санскp., авест.) – водяной зверек, может быть, выдра. Пеpеход у в ы – нередкое явление, когда речь идет о сравнении русского и санскрита (sunu – сын; dhumos – дым). Могут возразить, что окончания -ус, -ос традиционно соотносятся с языком племени муромы, который теоретически принадлежит к языкам финно-угорской группы, но у Б.А. Серебренникова встречаем: «От языка муромы не сохранилось ни одного связного текста. По этой причине ничего определенного в отношении этого языка сказать нельзя»[43].

ПЫНСУР pamsu (санскp.) – пыль, песок. Uru – широкий, простор (может употребляться как метафора в обозначении озера (Тикоp, Чистуp). Интересно отметить, что в этих названиях присутствует ваpиативность типа Тикоp – Тикуpу. Окончание -ор – судя по всему, финно-угоpского происхождения. Как отмечает Н.В. Фpолов, оно может значить 'озеpо'[44]. Здесь возможно уподобление уру – ор по аналогии с финно-угоpскими Юхоp, Печхаp. Pamsu может указывать на характер дна. На Украине есть река Пансова; название того же происхождения.

Любопытно отметить, что насчет происхождения окончаний -ор, -ур, -ар и т.п. существуют противоречивые мнения. Традиционно принято считать, что это финно-угорские окончания, но Г.П. Смолицкая, объясняя одно из подобных названий, отметила: «Е.М. Поспелов склонен видеть в нем формант -ир, объединяющий этот гидроним с названиями на -ур, -ар или ‑ра. Он учитывает замечание В.Н. Татищева о том, что у античных авторов Волга носила название Ра и предполагает, не является ли Ра по происхождению каким-то древним гидрографическим термином, дошедшим до нас в виде -ур, -ар»[45]. Однако в последние годы все чаще связывают древнее название Волги с авестийским РАНХА, РАХА или РАХ (санскр. rasA в РВ 3.53.9 – это река на краю мира или высоко в Гималаях). Таким образом, окончания -ор, -ар, -ра и им подобные, могут иметь и индоарийское происхождение.

СУРА – СУЛАТЬ sura (младоавест.) – озеpо, пpуд (объект «Сура» – это, правда, река). Чередование p||л характерно для индоиранского консонантизма индоиранского происхождения. Тpубачев объясняет название украинской реки Суpа именно таким образом.

ВИША vis (санскp.) – брызгать, течь. Даль предложил этимологию от «виша» – «наплав, речная зелень, – пена, растение речная губа, надожник, бадяга, водяга», однако она поддерживается не всеми.

Любопытно рассмотреть также точку зрения ученых, рассматривающих название Вишера. Оно объясняется через языки коми («вой суэрр» – «северная река», «ву сер» – «сила-река»). Если предположить, что «Виша» – мотивирующая основа для «Вишера», то такое объяснение кажется неубедительным, ибо коми никогда не заселяли территорию Владимирской области.

ЯДА yadas (санскp.) – любое крупное водное животное, а также вода и река[46].

ТИКОР tikta (санскp.) – горький, tiksna – резкий, неистовый; uru – широкий, простор.

СЕНТУР setu (санскp.) – мост, плотина.

МОКШУР moksa (санскp.) – освобождение, meksanam – cмешивать; uru – широкий, простор. И.Н.Зудина предполагает, что окончание -кша характерно для финно-угорских названий и может обозначать «приток, рукав реки»[47]. В.В. Седов считает, что элемент -кша является словом неизвестного языка финно-угорской группы со значением «вода, река»[48]. Но Смолицкая, подводя итог известным фактам, пишет, что происхождение –кса, -кша-элемента неизвестно: вымерший язык, неизвестный науке[49]. Однако в санскрите имеются слова ksal – «мыть, очищать», ksara – «вода» (см. КШАРА) и kha – «родник». «Кшара» вряд ли может быть финно-угорским названием, т.к. в этих языках не может быть двух согласных в начале слова.

ШАВЕША cava (санскр.) – очень, isa – сила, isayu – прохладный.

ДАРДУР dardura (cанскр.) – лягушка.

МОТРА mutra (санскр.) – моча.

ВЕНОША vena – название реки, usa – сверкающий.

АРТУС ars (санскр.) – течь, tusara – холодный, роса.

КАСТЕР kas (санскр.) – сверкать.

БАНДУР bandhura (санскр.) – погруженный.

СЕХА saha (санскр.) – сильный, мощный.

САХТА (санскр.) – песчаный берег.

Этим число «совпадений» славянских и санскpитских слов в гидронимах не ограничивается. Маловероятными этимонами показались санскритское arnava (поток) для речушки Арга[50], nisrava (поток) для озера Нефра. Некоторые топонимы не были связаны с водной стихией или как-то близки этому, их посчитали «ложными друзьями». Во Владимиpской области это такие названия, как Шиверка (санскр. ziv), Сноведь (санскр. ved), Раменка (санскр. rAma), Кура (санскр.kuru), Чармус (санскр. cAru), Лух (санскр. loha, luh-lubh-lohati), Ламна (санскр. lamna, loman), Насмур (санскр. nAsA).

Большая часть разобранных гидронимов имеет угро-финские окончания. Не исключено, что названия рек свидетельствуют о контакте угро-финнов с индоиранцами. Угро-финны, ныне близкие соседи славян, могли усвоить гидронимы от индоиранских народов в IV-VI вв., а затем передать ее славянам. Мнение А.В. Кузнецова также косвенно подтверждает это: «Замечено, что самые большие реки на Восточно-Европейской равнине имеют и самые древние по времени возникновения названия. Многие из них по происхождению являются индоевропейскими»[51].

Если принять как факт то, что вышеприведенные названия являются древнейшими, то значение этого нельзя приуменьшить. С.Жаpникова говорит: «Вглядитесь внимательно в карту севера Восточной Европы, в названия рек, озер, населенных пунктов. Все эти названия сохраняются только в том случае, если остаются люди, которые помнят их. В противном случае приходит новое население и называет все по-новому. На русском Севере по сей день можно встретить названия рек, явно связанные с санскритом...»[52]. Следуя этому, легко предположить, что уже в тот индоевропейский период на территории Центральной России могли жить люди, говоривших на языке, близкому к санскриту. Названия, зародившись в древности, передавались из поколения в поколение и сохранились по сей день.

Таким образом, наряду с общим индоевропейским наследием в языке и культуре славянских и индоиранских народов имеется целый ряд таких сходных черт, которые объясняют взаимосвязи этих народов на протяжении различных эпох. Г.М.Бонгард-Левин и Э.А. Грантовский выделяют три такие эпохи[53]:

1) период контактов предков славян и индоиранцев (арийская эпоха);

2) период контактов с индоиранцами в целом;

3) время, когда осуществлялись связи славян уже с племенами скифо-сармато-аланского круга. Каждая эпоха нашла свое отражение в языковом материале славяно-арийских языков: схождение, славяно-иранские соответствия, и, наконец, параллели между славянским и осетинским языкам – наследником скифо-сарматских диалектов.

Контакты, естественно, не ограничивались чисто языковыми сходствами, последние лишь отражают широкий спектр связей в области материальной культуры и быта, в религиозных и мифологических представлениях, фольклоре и эпосе.

Анализ семиотических соответствий и общих идей действительно свидетельствует об общем культурном поле славян и арий. Однако лексические совпадения еще не позволяют судить о принадлежности к идейному телу культуры. Для этого необходим анализ текстов и обычаев.

Интерпретация семиотических параллелей. Если и говорить об убежденности части научной общественности в близкой исторической связи славян и ариев, то она больше имеет основание в сходстве семиотических структур.

 Одна из точек зрения, принадлежащая академику Б.А. Рыбакову, основана на артефактах Трипольской культуры, расположенной в Северном Причерноморье, и чья близость к славянам не подвергается сомнению. Б.А. Рыбаков интерпретирует некоторые стенные росписи Триполья как иллюстрацию к 10-му гимну «Ригведы»[54]. Он замечает сходство и в именах индославянских богов (Сварог – сварга, небеса; Индрик, Индрок – Индра; бог ветра Стрибог – стри, простираться; Мокошь – мокша, освобождение; носитель силы Волот – Бала (сильный), старший брат Кришны; Перун – Варуна; Род – Рудра), а также в символике:

Слева – изображение славянского бога Солнца (Дажьбог), а справа –народное изображение бога Солнца из Индии.

Б.А. Рыбаков приводит множество подобной символики:

Следующее сходство, отмечаемое Рыбаковым, состоит в фаллическом культе в Индии и культе богов Рода и рожениц у славян. Такое сходство неудивительно, поскольку это один из самых распространенных архаичных культов, однако в Древней Руси этот культ носил особые черты. «Срамные уды» получали подношения во время свадебной церемонии (см. далее изображение фаллоса из Старой Руссы XI в.) В Индии фаллический культ связан с Шивой, Рудрой, одно из имен которого Шишнадева. Шишна (мужской орган) соответствует одноименному русскому «шиш».

В обеих странах также были распространены ромбические узоры, сопровождающие культы плодородия и изображаемые на свадебной одежде и утвари. При всем этом культ дионисийского начала (Шивы) в Древней Индии подразумевал серьезную аскетику и отрицание иллюзорного мира, т.е. идею трансценденции. Этого нельзя сказать о славянских обычаях и ритуалах, имевших оргиастичный характер. Таковы и другие образы – они имеют лишь внешнее сходство, а не по ценностям, которые они сообщают.

Образ киевского божества Купало – веселый и прекрасный бог лета, одетый в легкую одежду и держащий в руках цветы и полевые плоды; на голове имеющий венок из цветов купальниц[55] – имеет сходство с образом древнеиндийского Кришны-Гопала, пасущего коров. Гопала привлекает девушек игрой на флейте и устраивает ночные танцы и купания с ними. Он – всепривлекающий Абсолют, его деятельность – эстетическая игра. Этот образ порождает учения о трансценденции, превосхождении полового желания и культивировании эстетического сознания. Славянский образ Купалы ассоциируется с праздником, во время которого молодые люди водят хороводы вокруг костра, затем устраивают совместные купания нагими в воде и предаются плотским утехам. По славянским былинам В.Н. Топоров сравнивает ведийский миф о близнецах Яме и Ями со славянским мифом об инцесте Ивана да Марьи, приуроченный к празднику Ивана Купалы[56].

Кроме сходных брачных обрядов плодородия, нельзя не отметить повторяющийся в обеих культурах культ коровы во время свадебной церемонии. Индийские невесты садились на бычью шкуру, а славянские девушки надевали рогатую «кику»[57]. В обоих случаях подчеркивалось выражаемое почтение корове и быку как кормильцам будущей семьи. Однако у славян было принято приносить Волосу в жертву коров и быков, что не соответствует принципам ненасилия культуры трансценденции.

Существуют сходства и в ряде других ритуалов. Б.А.Рыбаков приводит пример ритуала водружения серебряной головы с золотыми усами (ритуал, который славяне исполняли для Перуна, а в Индии он сохранился в штате Махараштра, где ритуал проводится на могилах святых)[58].

Исследователь дренеиндийских домашних обрядов Радж Бали Пандей отмечает, что первым наиболее постоянным элементом самскар (индийских домашних обрядов) был огонь. Огонь, поддерживаемый в каждом доме, был вечным символом всех сил, которые связывают людей с семьей и обществом, и центром всех домашних обрядов и церемоний. Поклонение огню в арийской религии восходит к индоевропейскому периоду (ср. санскритское agni, латинское ignis, праславянское ognis). С древнейших времен особое место отводилось огню и у древних славян. Для славян огонь был поистине центром того мира, в котором проходила вся жизнь человека, да и после смерти его тело нередко ожидал костер. Во время трапезы огонь угощали первым и лучшим кусочком (очень распространенный индоевропейский обычай). Совпадают и представления об огне в обеих культурах как об очистителе и защитнике от скверны.

Можно также проследить соответствия в ряде семейных обрядов, например, во время родов. Индийская нишкрамана, обряд выноса ребенка, представления его стихиям очень похож на ритуал приобщения новорожденного Космосу у древних славян. Отец, глава семьи, торжественно выносил ребенка и показывал его Небу и Солнцу (не садящемуся, но обязательно восходящему – на долгую жизнь), Огню очага, Месяцу (опять-таки растущему, чтобы дитя хорошо росло), прикладывал к Земле-Матери, окунал в Воду, подносил к покровителям Рода (у индийцев – к семейным божествам). Таким образом, новорожденного «представляли» всем божествам Вселенной, всем ее стихиям, отдавая под их покровительство.

Индославянская космогония – еще одно тесное сплетенье. Вселенская битва Индры с Вритрой, запечатленная в «Ригведе», имеет параллели с многочисленными былинами о том, как герой побеждает дракона. Известно также, что индоиранцы считали символическое вселенское яйцо началом творения космоса. У древних славян яйцо служило символом жизни, что сохранилось потом и в пасхальной символике на Руси. Полярная звезда отождествлялась у индоиранцев с центром Вселенной, а в славянской космографии Полярная звезда называется Стожары, указывая этимологией слова на «центральный шест в середине стога».

Рассмотренные обычаи и символика не позволяют сделать окончательного вывода о преемственности культур. Дух культуры – в ее ценностно-смысловом содержании. Для анализа ценностей необходимо рассмотреть тексты. Работа в этом направлении облегчилась бы, если бы мы располагали  письменными свидетельствами того времени, но таковых не сохранилось. На сегодняшний день в качестве главного свидетельства «арийства» славян выдвигается «Велесова книга», источник, наполненный индоарийскими аллюзиями и сведениями, предполагающими ведийскую аккультурацию. «Велесова книга», казалось бы, разрешает давний спор о происхождении славян, описывая судьбы различных племен, участвовавших в славянском этногенезе. Проанализируем некоторые положения «Велесовой книги».

«Велесовой книгой» называют тексты, записанные на 35 березовых дощечках и охватывающих историю Руси на протяжении полутора тысячелетий, начиная с 650 г. до н.э. Нашел её в 1919 г. полковник Изенбек в имении князей Куракиных под Орлом. Дощечки, сильно разрушенные временем и червями, в беспорядке валялись на полу библиотеки. Многие были раздавлены солдатскими сапогами. Изенбек, интересовавшийся археологией, собрал дощечки и больше с ними не расставался. После окончания гражданской войны дощечки оказались в Брюсселе. Узнавший о них писатель Миролюбов обнаружил, что текст летописи написан на совершенно незнакомом языке. На переписывание и расшифровку ушло 15 лет. Позднее в работе принимали участие зарубежные специалисты А. Кур (США) и С. Лесной (Парамонов), проживающий в Австралии. Последний и присвоил дощечкам название «Велесова книга», т.к. в самом тексте произведение названо книгой, а Велес упомянут в какой-то связи с ней. Важно отметить, что Лесной и Кур работали только с текстами, которые успел списать Миролюбов, т.к., как утверждается, после смерти Изенбека дощечки исчезли.

В 60-х г. XX в. С. Лесной прислал эти тексты в Славянский комитет СССР, призвав специалистов признать важность изучения «дощечек Изенбека», в которых он видит подлинную древнерусскую рукопись IX в., не предлагая, впрочем, необходимого для оснований подобного мнения палеографического и лингвистического анализа текста.

Вопрос о подлинности «Велесовой книги» рассматривала следующая группа ученых: академик Б.А. Рыбаков – всемирно известный археолог и историк-славист, В.И. Буганов – историк, выдающийся специалист по изучению и изданию летописей, Л.П. Жуковская – доктор филологических наук историк русского языка и диалектологии[59]. По совокупности данных эти специалисты по разным гуманитарным наукам пришли к выводу, что это явная подделка.

Дело в том, что подделки под древний текст можно довольно легко выявить, зная закономерности развития языка, путем сравнительно-исторического изучения языков и диалектов. Как известно, языки развиваются во времени, но это развитие неодинаково реализуется в пространстве. В результате в определённое время и на определённой территории язык характеризуется сочетанием только ему присущих особенностей. Благодаря этому можно установить предыдущие и последующие этапы развития языковых черт.

Укажем на некоторые другие аспекты аутентичности «Велесовой книги»:

Фотография, опубликованная С. Лесным, не является снимком с доски. По краям в ней прослеживаются тени, образовавшиеся, по-видимому, от сгибов материала, с которого производилось фотографирование. С доской этого произойти не могло. В правой половине снимка начертания многих букв расплылись, следовательно, фотографировался не твердый материал с начертаниями, выполненными посредством прорезания и выщербления его, а письмо, расположенное в одной плоскости, нанесенное красящим веществом. Всё это говорит о том, что фотографировалась не сама «дощечка», а бумажная копия с неё или прорись. Есть основания полагать, что при изготовлении снимка была проведена ретушевка. Всё это совершенно недопустимо при научном воспроизведении текста.

Графика. Текст, изображенный на фотографии, написан алфавитом, близким к кириллице: помимо букв кириллицы, совпадающих с буквами греческого устава IX в., в графике «дощечки» имеются свойственные кириллице буквы. Можно сделать вывод, что имея некоторые особенности кириллицы, графика «дощечки» не столь совершенна при передаче звуков славянской речи и в ряде черт приближается к другим древним алфавитам.

Палеография. Метод палеографического анализа состоит в сопоставлении неизвестного материала с известным, территориально приуроченным и датированным. Поэтому при палеографическом анализе рассматриваемого памятника, который объявляется древнейшим, исследователь не может опираться на твердые данные палеографии, и приметы ранней кириллицы могут представлять лишь косвенное доказательство. Специфичными в этом плане являются буквы c, r, расположенные в строке и не выходящие в межстрочные поля. Однако буквы при этом иногда значительно наклонены вправо, выполнены небрежно, как это свойственно новейшим почеркам, имитирующим печатные буквы. Буква y в некоторых случаях также размещена в строке, что присуще наиболее древним почеркам кириллицы. За древность говорит так называемое «подвешенное письмо», при котором буквы как бы подвешиваются к линии строки, а не размещаются на ней. Для кириллицы эта черта неспецифична, она ведет скорее к восточным (индийским) образцам. В тексте сравнительно хорошо выдержана сигнальная линия, проходящая у всех знаков по середине их высоты, что является свидетельством в пользу наибольшей возможной древности кириллического памятника.

Таким образом, данные палеографии хотя и вызывают сомнение в подлинности рассматриваемого памятника, в то же время и не свидетельствуют прямо о подделке. Но при этом необходимо учитывать, что без сопоставимого материала палеография бессильна. Да и сама фотография сомнительна, так как является снимком не с оригинала (хотя бы и поддельного), а с прориси или с копии, в результате чего начертания огрублялись и изменялись в лучшем случае дважды (при изготовлении прориси или копии и при фотографировании, в процессе которого была допущена ретушевка). Поэтому окончательные данные могут быть получены только в результате лингвистического анализа, для которого исследователь имеет твердые факты.

Морфология. Образуя морфологические формы, автор дощечек уподобляется современному писателю, не знающему истории языка, но пытающемуся писать по-древнему. Он пишет двадщере вместо дъвьщери т.е. он употребляет числительное в мужском роде при имени существительном, обозначающем женский, причем это существительное стоит то ли в родительном падеже единственном числе (если оно женского рода), то ли в именительном падеже множественном числе (если для писавшего слово дщерь мужского рода), но никак не в двойственном числе, как того требовало сочетание существительного с числительным.

Орфография и язык. Анализ графики и палеографии показал, что если «дощечка» подлинна, то ее следует датировать временем, когда основным алфавитом у славян стала кириллица, т.е. периодом до Х в. В этот период предкам всех славянских языков были свойственны открытые слоги, носовые гласные, особые фонемы ь,ъ и другие черты фонетики и морфологии, позднее исчезнувшие или изменившиеся в отдельных славянских языках. Орфография «дощечки» не позволяет выявить судьбу этимологических редуцированных, так как для нее характерен пропуск букв, обозначавших гласные звуки вообще, а не только редуцированные в том или ином положении (это позволяет сблизить письмо «дощечки» с семитскими системами письма). Лишь написания въждъi – IX строка и дъ- IX строка с буквой ъ на месте этимологического о, если они интерпретированы правильно, указывают на близость звуков ъ и о, что для IX–X вв. нереально и говорит о фальсификации.

Содержание «дощечек», язык и письмо их, а также имя Влес (Велес) позволяют предположить, что указанные «дощечки» являются одной из подделок А.И. Сулукадзева[60], возможно, именно теми буковыми дощечками, которые уже более ста лет назад исчезли из поля зрения исследователей. В библиографическом пособии А.И. Сулукадзева «Книгорек», «отражавшем как реально существовавшие и, возможно, находившиеся в его коллекции, так и фальсифицированные или замышленные к фальсификации книги и рукописи»[61], имеется следующее указание на дощечки, находившиеся в его собрании: «Патриарси на 45 буковых досках Ягипа Гана смерда в Ладоге IX в.» И.И. Срезневский писал: «Сулукадзев, упомянутый в письме Востокова к графу Румянцову, издавна собирал рукописи, которые еще и недавно были в распродаже у ветошников, и, как оказалось, многое подделывал и в них, и отдельно. В подделках он употреблял неправильный язык по незнанию правильного, иногда очень дикий»[62].

Сомнение вызывает и содержание «Велесовой книги», т.к. описываемые в ней события, такие как: путешествия славян в Сирию и Египет, борьба с готами и гуннами – подтверждений не находят.

Сторонники подлинности дощечек полагают, что они написаны задолго до появления письма кириллицей[63]. Но в то время предкам всех славянских языков, в том числе и предку древнерусского языка были свойственны открытые слоги, т.е. каждый слог оканчивался гласным звуком (ъ/ь); были в том языке носовые гласные, получившиеся из общеиндоевропейских сочетаний гласных со звуками м (-н). Писавший дощечки не имел в своем произношении носовых звуков, но слышал о них и потому-то употреблял сочетание ÅÍ, как если бы они были, но поскольку он не знал для передачи их юсов (чтобы подчеркнуть древность), то заменял их другими буквами. В результате появились не сочетающиеся между собой закономерности:

1) все выглядело, как будто уже начался процесс утраты носовых гласных, причем носовое о (юс большой) совпало с у, а юс малый (е носовое) – с е;

2) как будто процесс утраты носовых гласных проходил не как фонетический, а как лексический, т.е. свойственный отдельным словам.

Таким образом, буквально весь текст «Велесовой книги» в лингвистическом и палеографическом отношении представлял собой нелепость, которую мог написать только человек, совершенно не осведомленный в истории русского языка и его истоков. Этот человек, полагали эксперты, читал старинные рукописи, но не знал, как развивались язык и письмо, какие закономерности они имели на разных ступенях своей истории.

Как установлено наукой, древнерусский язык, подобно другим родственным ему славянским языкам, возник на базе своего предка – праславянского языка. Истоки праславянского языка уходят в глубокую древность, но основные его особенности достаточно известны. Язык «Велесовой книги» ни в какой степени не совпадает ни с закономерностями праславянского языка, ни с особенностями начального периода развития древнерусского языка[64].

Сторонникам «Велесовой книги» необходимо доказать, что на территории Древней Руси могли существовать отдельные племенные языки, отличные друг от друга, и что у этих племен была письменность. Между тем по проблеме существования письменности у восточных славян дохристианского периода накопилась обширная литература, и само существование докириллического письма – «протокириллицы», а также «протоглаголицы» – изучалось русскими учеными[65]. Свидетельства источников показали, что в дохристианский период восточные славяне использовали какое-то не сохранившееся до нашего времени письмо в силу растущих потребностей своего общественного развития, но «Велесова книга» из-за языковых несоответствий к числу этих памятников не может быть отнесена. Так, в вопросе о докириллическом письме древних славян В.А.Истрин ссылается на мнение чешского историка письма Ч.Лоукотка, который утверждал: «Славяне, позднее выступившие на европейском культурном поприще, научились писать лишь в IX в. Так называемые славянские руны, на которые часто ссылались, оказались при подробном исследовании фальсификацией. Поэтому говорить о наличии письма у славян раньше конца IX в. не приходится, если не считать зарубок на бирках и других мнемотехнических средств»[66]. Истрин считает, что докириллическое письмо могло быть только трех видов:

– пиктографическое письмо, типа упоминаемых Храбром в XII в. «черт и резов»;

– простейшие счетные знаки в форме черточек и зарубок, родовые и личные знаки, знаки собственности, знаки для гадания, может быть, примитивные маршрутные схемы, календарные знаки, служившие для датировки сроков начала различных сельскохозяйственных работ, языческих праздников и т.п.;

– письмо греческими буквами, которые дополнялись буквами, заимствованными из других алфавитов, в частности из еврейского, который был известен славянам через хазар. На это, например, указывает болгарский монах Храбр, автор трактата «О письменах»: «римскими и гречьскыми письмены нуждахуся писати словенску речь безъ оустроения... и тако беша многа лета...»[67].

Язык «Велесовой книги» не только не соответствует ни одному из этих трех видов, но и не может быть признан древним, в силу несоответствия законам развития языка.

Все эти факты делают возможным постановку проблемы в иной плоскости: является ли «Велесова книга» плодом чистой фантазии или же в её основу легли, хотя бы фрагментарно, сведения, заимствованные из какого-то иного, действительно древнего источника, не сохранившегося до наших дней?

Однако даже если такие источники действительно существовали, важно то, что ВК не сохранила ценностей ведийской культуры. ВК коррелирует с ведийской культурой лишь номинально, по совпадению некоторых имен. В ней не содержится идеи трансценденции, главного ценностного стержня ведийского субстрата. Можно сделать вывод, что с точки зрения источников славяне не являются носителями ведийской культуры. Славянская культура, несомненно, принадлежит к индоевропейской семье, но это не делает ее ведийской по сути.

Итак, соответствия, безусловно, есть, но они позволяют говорить о славяно-арийском соседстве. До сих пор у нас мало свидетельств о близком родстве славян и ариев, а еще меньше доказательств того, что места расселения северных славян есть истоки арийцев. Анализ возможных славяно-арийских текстов, семиотических параллелей позволяет сделать вывод либо о заимствовании славянами некоторых второстепенных ведийских идей и мифов, либо о постепенной утрате ценностно-смыслового ядра.

Реально идею трансценденции славяне получают из православия, т.к. там утверждается идея божьего царства как горнего мира, принципиально отличного от мира дольнего[68]. В царстве божьем царит любовь, нет смерти, зла и пороков. Для его обретения в православии культивируется стяжание качеств «не от мира сего» – аскетизм, смирение, целомудрие, сострадание, кротость.