1.4. ЗНАНИЕ О НЕЗНАНИИ

Выше мы обозначили эту ситуацию как проблемную. Однако понятие проблемной ситуации, широко используемое в гносеологической литературе, не имеет общепринятой трактовки. В большинстве случаев она характеризуется так: «Проблемная ситуация — это объективное состояние рассогласования и противоречивости научного знания, возникающее в результате его неполноты и ограниченности» < Микешина Л.А. Проблема как форма научного познания. — В сб.: Диалектический материализм и философские проблемы естествознания. —М., 1982. — С. 111>. Проблема же является результатом отображения субъектом проблемной ситуации. Можно принять эти общие характеристики. Но в чем суть отображения тех рассогласований и противоречий, которые постоянно присущи развитию научного знания? По-видимому, в осознании недостаточности наличного знания, в потребности узнать, понять, объяснить то, чего мы не знаем, не понимаем.

Другими словами, такая ситуация порождает новую цель познания, формирует новый объект познания. Осознание этого объекта имеет вопросительную форму, в которой как раз и выражается установленный факт недостаточности наличного знания. Таким образом, определяется то, чего мы не знаем, но должны познать, т.е. определяется наше незнание чего-то вполне конкретного. Это и есть то, что именуется знанием о незнании.

Понятия «знание» и «незнание» постоянно выступают в логической зависимости друг от друга, демонстрируют взаимопереходы. Ведь впервые обнаруженное нами незнание чего-либо есть тоже новое знание. И наоборот, обнаружение ограниченности, неполноты наличного знания в каком-либо конкретном отношении есть обнаружение незнания.

Формулировка «знание о незнании» может быть истолкована в нескольких смыслах. Например, в широком смысле, когда указывается, что рост знания сопряжен с возникновением нового незнания, новых проблем. Это хорошо понимали уже древние философы (вспомним хотя бы Зенона Элейского, говорившего своим ученикам, что он не только знает больше, чем они, но и большего не знает, ибо его границы с неизвестным обширнее).

В узком смысле указанная формулировка истолковывается в тех случаях, когда мы обнаруживаем некоторое явление, причины которого нам совершенно непонятны, когда не можем объяснить наблюдаемое и стремимся преодолеть это наше незнание, которое четко фиксируется средствами обыденного или научного языка.

Скажем, хорошо известно, что человеческий взгляд способен выражать различные психические состояния. Но как это возможно? Остается неизвестным, каким образом изменение жидкой среды глаза коррелирует с мозговыми процессами, ответственными за сложнейшие психические состояния, и как эти изменения способны «выражать» настроения, желания, оценки и т.п. Здесь лежит пока область почти полного незнания <cм., напр.: Argyle М., Cook М. Gaze and mutnal gaze. Cambridge, 1976>. Или возьмем загадку «астрономии догонов». Откуда у племени догонов столь точные и глубокие знания о системе Сириуса, если они не могли быть заимствованы у европейцев и если исключается возможность палеовизита иных разумных обитателей космоса? Этого мы не знаем. Знание об этом незнании, возникшее, кстати, сравнительно недавно, служит источником настойчивых научных поисков и размышлений, имеющих помимо всего прочего и важное мировоззренческое значение <cм.: Рубцов В.В.. Урсул А.Д. Проблема внеземных цивилизаций. Гл. VII, § 3. Кишинев, 1984>.

Таким образом, тезис «знание о незнании» имеет серьезный гносеологический смысл, и это ставит задачу анализа различных видов незнания, т.е. теоретической рефлексии наличных и возможных способов знания о незнании, включая разработку типологии последнего.

Пытаясь классифицировать или хотя бы перечислить некоторые виды незнания, мы тем самым конкретизируем понятие незнания, т.е. наше знание о незнании. Фиксация различных видов и проявлений наличного незнания безусловно составляет одно из непременных условий всякого познавательного процесса, которое легко обнаруживается как на уровне индивидуального, так и на уровне коллективного субъекта.

Таким образом, рассмотрение ситуации «знание о незнании» и стремление осмыслить ее особенности в историческом плане с необходимостью предполагают исследование ее обусловленности тремя остальными ситуациями, ибо основательное понимание любой конкретной ситуации «знания о незнании» требует четкой фиксации наличного знания о том, что именно мы знаем по данному вопросу. Без этого нельзя точно определить, что же именно мы не знаем. Но здесь вместе с тем нужно учитывать и осмысливать то обстоятельство, что в наличном знании всегда существуют, так сказать, «скрытые параметры», которые должны быть подвергнуты теоретической рефлексии, ибо от этого во многом зависит степень осознания, понимания самой проблемной ситуации и направление поисков возможных путей ее разрешения. В связи с этим важно отдавать себе отчет в наличии того конкретно-исторического основания, из которого вырастает данная проблемная ситуация, т.е. ситуации «незнания о незнании», к анализу которой мы и переходим.