Русская нация в течение тысячи лет воспитывалась на православных ценностях. Уже самое наименование «русской веры» свидетельствовало о солидном самомнении русских. Огромные жизненные пространства, занимаемые русскими, также немало способствовали этому горделивому самомнению. Быть может, географическим фактором определялась и присущая русским теллургическая мистика, согласно которой земля есть божье достояние, принадлежать она должна всем и, следовательно, никому. Таким образом, русский мессианизм есть порождение национального самомнения; огромные пространства, заселенные миллионами людей, - разве это не подтверждение исключительной исторической миссии россиян? Русский народ может и должен привнести в мир правду и справедливость.

«Обеспокоенность» миссионерскими обязанностями привела к забвению и пренебрежению конкретной человеческой судьбой. Русскому человеку зачастую некогда было заняться устроением своей жизни - все силы духа были направлены на «внешнее» устроение. Государство как наднародный орган занималось прежде всего наведением внешнего принудительного единства, решением «общих» проблем, до конкретного человека государству также дела не было.

Неустроенность русской жизни компенсировалась коллективными фантазиями, мечтанием о всеобщей справедливости, благе, красоте и добре. Она определяла и беспомощность в постепенной перестройке социальных форм жизни. В русскую идею проникло чувство нетерпения, которое на «мирском» (обыденном) уровне трансформировалось в убеждение возможности скорой («чудесной») трансформации земной юдоли в «царство небесное», немедленного идеального мироустроения. Этим во многом объясняется терпимость к рискованным социальным экспериментам со стороны государственных лидеров в разные исторические эпохи.