Искусство казаться глупым у мужчины и искусство казаться умной у женщины. [354]

Кокетка переступает границы женственного, грубый педант - границы мужественного. В недотроге слишком много мужского, а в фате слишком много женского. [354]

Смешно, когда мужчина хочет завоевать сердце женщины умом и большими заслугами. [354]

Различие в характерах проявляется в чувствах. [354]

Теперешнее устройство жизни таково, что женщина может жить и без мужчин, что портит всех. [355]

Женщина не легко выдает себя, поэтому и не напивается допьяна. Она хитра, потому что слаба. [355]

Нежная женская любовь обладает способностью развивать другие нравственные свойства, сладострастная же любовь - способностью подавлять такие свойства. [356]

Честь мужчины состоит в том, что он себя уважает, честь женщины - в суждении других о ней. [356]

Изнеженность больше, чем распутство, искореняет добродетель. [357]

Вот почему стоик говорит: "Мой друг болен; какое мне до этого дело?" Нет человека, который не чувствовал бы на себе тяжелого ярма мнения, и никто, однако, не сбрасывает этого ярма. [357]

Романы делают благородных женщин склонными к причудам, а обыкновенных - глупыми, благородных мужчин - также чудаками, а обыкновенных - лентяями. [357]

Так как в условиях цивилизации у людей множество неестественных желаний, то случайно возникает также и побуждение к добродетели, и так как в наслаждении и знании проявляется столь много чрезмерного, то возникает наука. В естественном состоянии можно быть добрым без добродетели и разумным без науки. [358]

Счастье без тонкого вкуса покоится на простоте и умеренности склонностей; счастье в сочетании с тонким вкусом - на душе, преисполненной чувством; покой. - Вот почему нужно уметь быть счастливым и без общества, ибо тогда вас не обременяют никакие потребности. [358-359]

Человек естественной простоты имеет мало искушений стать порочным. Только избыток благ порождает сильный соблазн, и уважение к моральному чувству и голосу рассудка вряд ли может удержать, когда уже сильно пристрастились к излишествам. [360]

Священное писание больше действует на совершенствование сверхъестественных сил, хорошее моральное воспитание действует больше тогда, когда все должно происходить согласно порядку природы. [360]

Не существует никакой непосредственной склонности к морально дурным поступкам, но, несомненно, существует непосредственная склонность к добрым поступкам. [361]

Следует строго различать человека с хорошими задатками от человека благовоспитанного. Первому нет надобности обуздывать извращенные склонности, ибо склонности у него хороши по природе. [361]

Каждый трус - лжец, но не наоборот. То, что делает слабым, порождает ложь. [361]

Целые нации могут служить примером человека вообще. Никогда нельзя найти великих добродетелей, с которыми не были бы в то же время связаны сильные отклонения, как это наблюдается у англичан. [362]

Требуется очень много искусства, чтобы предохранить детей от лжи. Так как они падки на удовольствия и они слишком слабы, чтобы отвечать отказом и сносить наказание, то у них гораздо больше побуждений ко лжи, чем у взрослых, в особенности потому, что в отличие от взрослых они сами ничего не могут себе добыть... Их нужно поэтому наказывать только за то, что они никак не могут отрицать, и ничего не позволять им на основе соображений, выставляемых ими в качестве предлога. [362]

В медицине говорят, что врач есть слуга природы; но то же относится и к морали. Устраняйте только внешнее зло, а природа уже примет наилучшее направление. Если бы врач сказал, что природа сама по себе испорчена, то каким же средством он думал бы ее исправить? То же относится и к моралисту. [363]

Разве может быть что-либо более нелепым, как то, что детям, едва вступающим в этот мир, тотчас же начинают говорить о другом мире? [364]

Для того, чтобы женщина зависела от мужчины, он сам не должен ни от кого зависеть. [364]

Различие между ложной и здоровой моралью состоит в том, что первая ищет лишь средств против зла, а вторая заботится о том, чтобы не было самих причин этого зла.

Среди всякого рода прикрас существуют прикрасы моральные.[364]

Противоестественно, когда человеку приходится проводить свою жизнь в том, чтобы учить ребенка жить. [...] В состоянии естественной простоты ребенку оказывается только немного услуг; как только он накопит немного сил, он сам начинает совершать некоторые полезные поступки взрослых, что бывает у крестьян и ремесленников, и постепенно учится всему остальному. [365]

Если бы я в настоящее время захотел поставить себя в сильную, хотя и неполную, зависимость от людей, то для этого я должен был бы иметь возможность быть бедным, не чувствуя этого, и мало уважаемым, не обращая на это внимания. Но если бы я был богат, то в мои удовольствия включил бы главным образом независимость от вещей и людей. Я не стал бы тогда обременять себя слугами, садами, лошадьми и так далее, утрата которых меня бы постоянно тревожила. Я не стал бы приобретать никаких драгоценностей, так как я могу их потерять и так далее. Я не стал бы устраивать свою жизнь по прихоти других, дабы эта прихоть не причиняла мне настоящего ущерба, например, не ограничивала бы мое общение с людьми и не стесняла меня. [365-366]

Гнев есть благонравное чувство слабого человека. [...] Под притворным благонравием скрывается гнев; оно создает фальшивых друзей. [366]

Я никогда не смогу убедить другого иначе как с помощью его собственных мыслей. Я должен, следовательно, предположить, что у него здравый и правильный ум, иначе было бы напрасно надеяться, что его можно убедить моими доводами. Точно так же я могу другого человека морально растрогать только через его же собственные чувства; я должен, следовательно, предположить, что он в какой-то мере добросердечен, иначе он никогда не будет чувствовать отвращение, когда я опишу ему порок, а когда я стану восхвалять добродетель, он никогда не ощутит в себе стремления к ней. [366-367]

Высший мотив действия состоит в том, что оно благо [367]

Я никого не могу сделать лучшим, иначе как через остаток того добра, которое в нем имеется; я никого не могу сделать умнее, иначе как через имеющийся в нем остаток ума. [368]

Благосклонность познается только через неравенство. [368]

Первый вид неравенства - это неравенство мужчины и ребенка, мужчины и женщины. Мужчина, так как он сильный, а они слабые, некоторым образом считает себя виноватым, если не пожертвует чем-нибудь в их пользу. [369]

Приличие есть мнимоблагородное; блеск есть мнимоложное; разукрашенное есть мнимопрекрасное. [369]

Сколько столетий прошло, прежде чем появилась подлинная наука, и сколько в мире народов, которые никогда не будут ее иметь. [369]

 Человек может мудрить сколько угодно, и все же он не может заставить природу следовать иным законам. Он или сам должен работать, или другие должны работать на него; и эта работа отнимает у других как раз столько счастья, на сколько он захочет увеличить свою долю счастья, сделав ее выше средней. [370]

Вред, приносимый наукой людям, состоит главным образом в том, что огромное большинство тех, кто хочет себя в ней проявить, достигает не усовершенствования рассудка, а только его извращения, не говоря уже о том, что для большинства наука служит лишь орудием удовлетворения тщеславия. [370]

Чрезвычайно важно для человека знать, как надлежащим образом занять свое место в мире, и правильно понять, каким надо быть, чтобы быть человеком. Но если он признает лишь пустую любовь или удовольствия, которые, правда, лестны для него, но для которых он не создан, - удовольствия, противоречащие установлениям, указанным ему природой, если он признает нравственные свойства, имеющие внешний лоск, то он будет нарушать прекрасный порядок природы и только уготовит гибель себе и другим: он покидает свое место, раз его уже не удовлетворяет быть тем, к чему он предназначен. Поэтому он выходит из человеческой сферы, он ничто, и созданный этим пробел распространяет его гибель на соседние с ним члены . [371]

Совершенно нелепо было бы говорить: вы должны любить других людей. Следовало бы скорее сказать: у вас есть все основания любить своего ближнего, и это справедливо даже в отношении ваших врагов. [373]

Добродетель сильна; следовательно, все, что нас ослабляет и под влиянием наслаждений делает нас изнеженными или зависимыми от заблуждений, противно добродетели. Все, что облегчает порок и становится на пути добродетели, коренится не в природе. [373]

Если существует наука, действительно нужная человеку, то это та, которой я учу - а именно, подобающим образом занять указанное человеку место в мире - и из которой можно научиться тому, каким надо быть, чтобы быть человеком. Предположим, что человек нашел бы вокруг себя вводящие его в заблуждение соблазны, которые незаметно отвлекли бы его от его прямого назначения; тогда это поучение наше снова возвратило бы его к истинному состоянию человека... [373]

Жизнь людей, предающихся только наслаждению, без рассудка и без нравственности не имеет, по нашему мнению, никакой ценности.

Признаком грубого вкуса в настоящее время служит стремление носить как можно больше украшений: самому тонкому вкусу теперь свойственна простота. В цивилизованном состоянии люди становятся умными очень поздно, так что можно было бы вместе с Теофрастом сказать: жаль, что перестаешь жить как раз тогда, когда только начинается расцвет жизни. [374]

Истина не есть главное совершенство общественной жизни: прекрасная видимость ведет здесь, как в живописи, гораздо дальше. [374]

Вкус к одной только добродетели несколько груб; если же он тонкий, то должен испробовать ее смешанной с безрассудством. [375]

Естественный человек умерен не из соображений о здоровье в будущем (ибо он ничего не предусматривает), а благодаря хорошему самочувствию в настоящем. [375-376]

Причина, почему излишества в сладострастии так сильно ощущаются, состоит в том, что они касаются основ сохранения и размножения вида; а так как это единственное, на что женщины пригодны, то это и составляет их главное совершенство... [376]

Признак общительности - никогда не предпочитать себя другому. Всегда предпочитать другого себе есть слабость. Идея равенства регулирует все.

В обществе и на пиршествах простота и равенство облегчают общение и делают его приятным. [376-377]

Властвуй над своими иллюзиями, и будешь мужчиной; чтобы твоя жена ставила тебя выше всех людей, не будь сам рабом мнений других. [377]

Благо иллюзий состоит в том, что домогаются исключительно мнений, на самые же вещи смотрят или равнодушно, или даже враждебно. [...] Скупости нравится только мнение, что много благ жизни можно было бы иметь за деньги без всякого, однако, серьезного желания их когда-либо иметь. [377]

Спокойная уверенность в себе в сочетании с уважением и благонравием вызывает доверие и расположение; напротив, дерзость, не склонная, по-видимому, уважать других, вызывает ненависть и недоброжелательство. В диспутах спокойное состояние духа в сочетании с благожелательством и снисходительностью к спорящим есть признак силы, благодаря которой рассудок уверен в своей победе... Мало людей, способных спокойно на глазах толпы переносить ее насмешки и презрение, хотя бы и знали, что эта толпа состоит из невежд и глупцов. [378]

Смех разбирает нас сильнее всего тогда, когда нужно сохранять серьезность. Смеются всего сильнее над тем, кто имеет серьезный вид. [379]

Ньютон впервые увидел порядок и правильность связанными с великой простотой там, где до него находили беспорядок и плохо сочетаемое многообразие, и с тех пор кометы вращаются по геометрически правильным орбитам. [380-381]

С характером прекрасного хорошо согласуется искусство видимости. В самом деле, так как для прекрасного имеет значение не полезность, а мнение о нем и так как сама вещь, как бы прекрасна она ни была, вызывает отвращение, как только перестает казаться новой, то не может быть не прекрасным искусство придавать приятную видимость вещам, в отношении которых простота природы всегда одинакова. Женский пол в значительной мере обладает этим искусством, что и составляет все наше счастье. Благодаря этому обманутый супруг счастлив, влюбленный или кавалер видит ангельские добродетели [там, где их нет], мечтает о большем и воображает, будто торжествует над сильным врагом. Притворство - дамская добродетель, но порок у мужчин. [381]

Все неумеренные увеселения имеют лихорадочный характер, и за радостной восторженностью следуют смертельная усталость и тупое чувство. Сердце изнашивается, и чувства становятся грубыми. [382]

Сангвиник устремляется туда, куда его не просят; холерик не идет туда, куда его приглашают без соблюдения правил приличия; меланхолик заботится о том, чтобы его вообще не приглашали. В обществе меланхолик тих и наблюдателен; сангвиник говорит все, что ему вздумается; холерик делает замечания и дает разъяснения. В домашней жизни меланхолик скуп, сангвиник - плохой хозяин, холерик корыстолюбив, но склонен к роскоши. Щедрость меланхолика - великодушие, щедрость холерика - хвастовство, щедрость сангвиника - легкомыслие. Меланхолик ревнив, холерик властолюбив, сангвиник распутен. [383]

Испытывать удовольствие от того, что не составляет потребности, то есть от того, без чего можно обойтись, приятно; Если же приятное рассматривается как потребность, то это уже алчность. [384]

Человек зависит от многих внешних вещей, в каком бы состоянии он не находился. В своих насущных потребностях он всегда зависит от одних, а в своей жадности - от других вещей... [386]

Тело принадлежит мне; ведь оно составляет часть моего Я и приводится в движение моей волей. Весь органический или неорганический мир, не имеющий своей воли, принадлежит мне, поскольку я его могу подчинить себе и заставить двигаться по своему желанию. [382]

Человеку присущи свои склонности, и благодаря своей свободе он обладает природной волей, дабы следовать ей в своих поступках и направлять ее. Нет ничего ужаснее, когда действия одного человека должны подчиняться воле другого. Поэтому никакое отвращение не может быть более естественным, чем отвращение человека к рабству. Поэтому-то и ребенок плачет и раздражается, когда ему приходится делать то, чего хотят другие, если они не постарались сделать это для него приятным. Он хочет поскорее сделаться мужчиной, чтобы распоряжаться по своей воле. [385-386]

Бушующий ветер заставляет меня забраться в укрытие, но здесь или где-то в другом месте он оставляет меня в конце концов в покое. Но мой господин отыскивает меня, и так как он, причина моего несчастья, обладает разумом, то он мучает меня гораздо более искусно, чем все стихии. И если даже предположить, что [сейчас] он благожелателен, то кто поручится за то, что он не станет иным? [387]

В подчинении другому есть не только нечто крайне опасное, но и нечто отвратительное и противоречивое... И при нашем общественном устройстве мы презираем каждого, кто сильно зависит от другого. Казалось бы, свобода должна возвышать меня над животным, а на деле она ставит меня даже ниже его, ибо меня легче подчинить. Такой человек сам по себе представляет собой, можно сказать, домашнюю утварь для другого. Ведь я в такой же мере мог бы высоко чтить сапог моего господина, как и чистить его. Человек, зависящий от другого, уже не человек ; он это звание утратил, он не что иное, как принадлежность другого человека. [387]

Человек относится с сочувствием к горю и отчаянию другого не вообще, а поскольку причина их естественная, а не воображаемая. Поэтому ремесленник не испытывает никакого сочувствия к обанкротившемуся купцу, опустившемуся до положения простого маляра или слуги, так как он не видит, чтобы тот лишился чего-нибудь другого, кроме возможности удовлетворять воображаемые потребности. [388]

Для всех глупостей характерно то, что образы, которые они вызывают, парят в воздухе, ни на что не опираясь и не обладая никакой устойчивостью. [390]

Ошибка, если учесть все в совокупности, никогда не бывает полезнее истины; но незнание часто бывает таким. [390]

Распространенное мнение, что в прежние времена жилось лучше, объясняется тем, что настоящее зло чувствуют непосредственно и что предполагают, что без него все было бы хорошо. [390]

Философия есть дело не первой необходимости, а приятного времяпрепровождения. Удивительно поэтому, что ее хотят ограничить строгими законами. [390]

Математик и философ отличаются друг от друга тем, что первых требует данных от других, второй же сам исследует их; поэтому первый может вести свои доказательства, исходя из любой религии откровения. [390]

Опыт учит нас, что в состоянии естественной простоты человек безразлично относится к счастью других; но если он ему сам содействовал, то оно нравится ему уже неизмеримо больше. Чужие несчастья обычно также оставляют нас равнодушными, но если я сам виновник их, то они угнетают гораздо сильнее, чем если бы это сделал кто-либо другой. [391]