С.Л. Катречко

Философия как «языковая игра» <**>

1.1. Что такое философия?

Возьмем притчу о сороконожке, которая, задумавшись о механизме своего хождения, остановилась «в удивлении» (Аристотель), или «поняла», что ничего не знает (Сократ). Первоначальная интерпретация этой притчи состоит в выделении трех «состояний» сороконожки: начальное состояние — «сороконожка ходящая» — может быть соотнесено с позицией «ремесленника»; промежуточное состояние — «сороконожка, остановившаяся в удивлении» — с позицией «философа» (понятно, что данное состояние не является устойчивым и переходит в другое состояние); финальное состояние — «сороконожка, понявшая «механизм» своего хождения (предложившая модель этого механизма) — с позицией «идеолога» (ученого или теолога) <1>. Возможно двоякое рассмотрение этой интерпретации. При диахроническом рассмотрении — эта ситуация последовательного исторического возникновения соответствующих «культурных» машин (М.Мамардашвили): миф — философия — наука (теология). При синхронном рассмотрении (это предполагает циклический переход из финального в начальное состояние) — это указание на постоянное воспроизводство соответствующих «культурных» машин, и, в частности, такого культурного феномена как «философия» (философствование). Тогда характеристической чертой этого феномена является именно этот «зазор» не-знания (незнание versus неведение (М. Розов)), в котором только и возможна философия.

1.2. Философия и философствование

Предложенное выше понимание философии есть понимание философии как философствования, поскольку когда сознание в состоянии «сороконожка, остановившаяся в удивлении» начнет выражать свое удивление, то оно неминуемо переходит на другую позицию — позицию «идеолога», что, в некотором смысле, означает «гроб» философии. Задача философа — постараться выразить свое состояние удивления, сохранив (не угробив) самое главное — собственно удивленного взгляда.

1.3. Задача философии

Задача философии (основной вопрос философии) — ответ на вопрос: «Как возможно нечто в качестве упорядоченного (порядок vs. хаос)? <2>. В этом смысле, философию, прежде всего, интересует не то, как обстоят дела    на самом деле, а построение онтологии мира — философия говорит о трансцендентальном (И. Кант). Все остальное — за пределами философии. Философия — мир возможного, в котором действуют свои правила игры — сверхнеобходимые, — и невозможно случайное, поскольку случайное бывает только в мире «необходимого» (причинного): поскольку есть «потому что», постольку есть и исключения из этого «потому что», связанные с другим причинными рядами «потому что». В этом смысле, метафизика (философия) является строгой наукой (Э. Гуссерль), в отличии, скажем, от физики, которая является наукой об обусловлено — необходимом мире (о мире, необходимом в силу каких-то причин). Претензия философии — раскрытие этого мира «безусловного».

1.4. Язык философии

Философия что-то призвана сказать об этом «нечто» (например, о мире) как целом. Для этого необходимо выйти из него. Сказать (увидеть) что-то может только наблюдатель (У. Матурана), находящийся на границе. Находясь внутри, сказать о целом ничего нельзя, но, и находясь снаружи, выделить именно это нечто тоже невозможно. Допустим, «наблюдатель» идет по тротуару, пиная ногой смятые пачки сигарет. Как может он выделить среди них ту пачку, которая зовется нашим миром?

Для нахождения в этом состоянии «удивления» (состояние наблюдателя) нужны какие-то точки опоры: философ и есть тот, кто сумел себя «подвесить» и находиться в этом «подвешенном» состоянии какое-то время (феноменологическую редукция). Для фиксации увиденного (создания описания) необходим особый «пограничный» язык <3>.

Для этого философия использует язык символов. Символы — одновременно и точки опоры, и знаки фиксации наблюдаемого. Символам ничего не соответствует в мире, у них нет денотатов: символы vs. знаки (в этом смысле, символы близки к «пустым» знакам типа «круглого квадрата»). Одна из характерных ошибок неправильного понимания философии как раз и заключается в натурализации символов. Если в качестве основополагающих символов взять «идеи разума» И. Канта: «мир» — «душа» — «Бог», то, конечно же, бесполезно искать в мире денотаты этих символов, невозможно указать пальцем на них как, например, на денотат термина «стол» (например, типичной ошибкой натурализации символа «душа» является отождествление «души» с головным мозгом человека). Символы — знаки возможного. Следовательно, символы — дом философии <4>.

1.5. Особенности языка философии. К вопросу о понимании символов.

Но как понять (и объяснить) символы, если у них нет денотата «внутри» целого? Только через другие символы, только намекая, только через «языковые игры» (Л.Витгенштейн). Как объяснить возможное? Только через другое возможное, проведя сеть сходств и различий; только через построение системы символов, проясняющих друг друга (платоновский «Парменид») <5>. В этом смысле возможна философия «на пальцах», сформулированная на понятном для всех языке.

Попробуем определить термин «мир». Для понимания этого символа используем следующую «языковую игру» <6>. Исходное понимание символа связано с «обыденным», начальным различением данного термина: в нашем случае, исходное противопоставление «мир — война». Далее, это исходное различение, за счет ассоциаций с другими терминами, углубляется. При этом обогащается понимание данного термина, так как расширяется его контекст за счет привлечения контекстов новых, ассоциированных терминов. Тем самым исходное «фазовое пространство» данного термина преобразуется в новое «фазовое» пространство большей мерности. Вместе с тем уточняется и смысл других терминов, участвующих в данной «языковой игре», выявляются ранее скрытые связи между терминами:

 

    «ино-мирное» -------------   (рай)

    !                                     /    !

  «мирское» «гармония» ---  ! ---- «дисгармония»

               \          /                        !           /

                \       /                          !         /

 бытие ------------- «мир» ------------------- ! ---- «война»

      !                                                            !           \

      !                                                            !             \  

!           действительный мир -------- ! ---- возможный мир

!                           !                                !       /        

!                           !                                !     /

небытие ---- «не-мир» ----------------- (ад)

ПРИМЕЧАНИЯ:

<**> — данный текст представляет собой обобщенный (расширенный) вариант тезисов «Философия как языковая игра» (представленных на конференцию в Обнинске, май 1995) и «Символьный язык философии» (представленных на конференции в г. Курске, май 1995).

<1> — При данной интерпретации трем выделенным «состояниям» сороконожки соответствует триада «культурных» машин: миф — философия — наука (или теология). При другой интерпретации эта триада «состояний» редуцируется к следующей паре «мета-состояний»: «естественное» («сороконожка идущая») — «не-естественное» («сороконожка, застывшая в неподвижности, решающая вопрос о механизме своего хождения») <М.Мамардашвили>. Тогда ранее выделенная триада понятий: миф — философия — наука (теология) будет находиться в «неестественном» мета—состоянии, а для выделения характеристических черт философии возможно использовании метафоры «левого» и «правого» полушарий, которые характеризуют соответственно крайние члены этой триады: «правополушарное сознание» соответствует мифу, а «левополушарное мышление» — науке (теологии). Философия опять-таки находится в некотором «зазоре», на границе «правого» и «левого» полушарий — см. также примечание <7>.

<2> — коротко намечу еще один ход построения этого текста: применим вопрос «как возможно..?» к ситуации п. 1.1, т.е. «как возможна эта ситуация удивления?», как возможно функционирование машины «философии» (философствования)? Понятно, что так просто, замерев на месте, ты в эту ситуацию не попадешь. Этому мешает, например, социальная аганжированность человека (феномен идеологизации), а, во-вторых, для продуктивного нахождения в этой ситуации у сознания должно быть сформировано соответствующее «тело» (орган), посредством которого осуществляется философский акт.

<3> — это предполагает соответствующий, отличный от «идеологии» и «науки», стиль изложения философии. В частности, это должен быть не монолог научного текста.

<4> — сравни с известным выражением М. Хайдеггера «язык — дом бытия». Отметим, что категория «бытия» и есть один из первых символов собственно философии (Парменид). Из данных аргументов: «язык — дом бытия» и «символы — дом философии» следует тезис «язык — <дом> философии (философствования)», что и характеризует философское направление, получившие название «философии языка».

<5> — т.е. из всех известных в логике видов определения для определения символов подходит только контекстуальные определения; с другой стороны, возможно неудовлетворительна существующая традиционная парадигма языка, при которой нижний смысловой уровень располагается на уровне фонем, а высший — на уровне отдельных предложений, как автономных, независимых друг от друга смыслосодержащих единиц — диссоциированная модель языка. В книге М. Петрова (М.К. Петров Язык, знак, культура, М., Наука, 1991, с. 60 - 63) предложено пересмотреть традиционную парадигму языка за счет выделения более крупной, чем предложения, смыслосодержащей единицы. В связи с этим, в данном тексте продемонстрирована такая попытка за счет подчеркивания смысловой связи между разными частями текста (см. набранные прописными   буквами выражения из пп. 1.2, 1.3 и 1.4, что приводит к неявно сформулированной связке «символ — возможное — философия»). Видимо, размышления М. Петрова перекликаются с таким феноменом музыки как наличие дополнительных, явно не выписанных аликвотных нот (звуков). Этот феномен создания дополнительного (аликвотного) смыслового момента попытался использовать как дополнительное средство воздействия на зрителя при построении своих кинокартин (и своей теории смысла) С. Эйзенштейн.

<6> — другие примеры языковой игры для термина «философия» даны в п. 1.1. и примечании <1>.

<7> — выделенные в п. 1.1. «структурные» состояния можно интерпретировать как определенные состояния сознания. Тогда начальное состояние («сороконожка идущая») это еще состояние не собственно сознания, а пред—сознания (в синхроническом аспекте; соответственно, состояние «спящего сознания» (П.Успенский — Г. Гуржиев) в диахроническом аспекте). Переход в следующее состояние и есть процесс «очеловечивания» сороконожки, процесс появления собственно сознания, который представляет собой ряд разграничений чистого сознания (см. процесс развития «чистого бытия» у Гегеля). Первым разграничением является двоякий процесс конституирования как сознания («Я»), так и того, что противостоит сознанию («НЕ—Я»). «Я» начинает осознавать (конституировать себя в качестве какой-то целостности) себя, одновременно конституируя в некоторую целостность все, что «Я» не является в качестве «НЕ—Я». На этом уровне развития сознания оно еще может оперировать пока что еще очень абстрактными, неразвитыми характеристиками выделенных сущностей («я» — «не-я): «не-я» выступает как мир, а «я» — как человек. Человек противостоит миру, мир — живет, самодостаточен, а человек — созерцает себя и мир (воспользуюсь идеей М.Мамардашвили (статья «Сознание и цивилизация») о принципе трех «К» (Картезий — Кант — Кафка): первый принцип (декартовское «cogito ergo sum»), можно трактовать (при предположении наличия субстанции протяженной и субстанции мыслящей) как придание субстанции мыслящей существенного атрибута — атрибута существования, т.е. в мире утверждается существование особой субстанции — субстанции «Я» и наличие атрибута существования этой мыслящей субстанции придает миру его незавершенность, открытость мира для действования человека: поскольку «я» существую в мире, постольку я что-то «могу», в смысле я могу что-то существенным образом изменять в этом мире, мир открыт для моего можествования, мои действия могут что-то изменить в мире, мир не безразличен к моим действованиям; второй принцип, принцип Канта, говорящий о существовании в мире особых «интеллигибельных» (умопостигаемых) объектов (измерений), которые превращают в мир в осмысленную целостность, фактически говорит о придании субстанции протяженной, каковым является мир, некоторого дополнительного атрибута — атрибута осмысленности мира, его умопостигаемости, тем самым, приближая не только человека к миру (Декарт), но и мир к человеку (Кант). Мир не просто пространственен, но и «очеловечен», приспособлен к человеку, он таков, что человек может в нем действовать (в этом смысле, два первых «К» это две стороны одного принципа о взаимоувязанности, взаимосогласованности мира и человека) — антропный принцип.