6. СТИЛЬ ИЛИ МУЗА

     Нам  остается добавить  еще  одно,  последнее  соображение.  Почти  все
эстетические  теории определяют  искусство  - в тех или иных терминах -  как
выражение  человеческой  духовности,  чувств  субъекта. Я  не  стану  сейчас
дискутировать со сторонниками этой точки зрения,  весьма  распространенной и
авторитетной, но только  подчеркну  пункт  несогласия между  этой теорией  и
моей, изложенной на предыдущих страницах.
     Искусство  -  это  не  просто такое выражение, при  котором  выражаемое
существует  предварительно  в  реальности  еще  в невыраженном  состоянии. В
сжатом  анализе  метафорического  механизма,  только  что  проделанном нами,
выясняется, что чувства не цель работы поэта. Неверно, ошибочно считать, что
в  произведении  искусства  выражается реальное  чувство.  В  нашем  примере
эстетический  объект - это в  буквальном  смысле предмет, который мы назвали
"кипарис-чувство". Чувство в  искусстве тоже знак, выразительное средство, а
не нечто выражаемое. Это  материал для нового  тела  sui  generis[11].  "Дон
Кихот"  - не мое чувство и не реальный человек или образ реального человека.
Это  новый предмет, живущий в атмосфере эстетического мира, отличного  и  от
мира физического и от мира психологического.
     Экспрессивная   функция  языка  ограничивается  выражением  при  помощи
образов (звукового  или визуального образа слова) других  образов  -  вещей,
людей, ситуаций, чувств,- а искусство, наоборот,  использует чувства (взятые
как  процесс переживания)  в качестве средств  выражения  и  благодаря этому
показывает предметы как бы  находящимися в процессе самоосуществления. Можно
сказать,  что если язык говорит нам о вещах, отсылает к ним, то искусство их
осуществляет. Можно  сохранить за искусством право  на функцию выражения, но
обязательно  при  этом  учитывать,  что  у  выражения  есть   две  различные
способности - аллюзивная и осуществляющая.
     Из всего сказанного следует и другой важный вывод: искусство в сущности
своей  -  ирреализация.  Мы иногда  классифицируем различные  художественные
тенденции   на  идеалистические  и   реалистические,   но  всегда   остается
неопровержимым   тот  факт,   что  сущность  искусства   -   создание  новой
предметности,  рождающейся  только  из  разрыва   и   уничтожения   реальных
предметов.  Поэтому искусство вдвойне ирреально: во-первых,  потому, что оно
не реально,  его  предмет  -  это  нечто  новое,  отличное от реальности;  а
во-вторых, потому, что этот новый эстетический предмет несет в себе как один
из  своих  элементов уничтожение реальности. Как второй план  возможен  лишь
позади первого  плана, так  территория красоты начинается  лишь за границами
реального мира.
     В анализе метафоры мы видели,  каким  образом  из наших  чувств  делают
выразительное средство, используя в особенности то, что есть в этих чувствах
невыразимого. Механизм, с помощью которого достигается этот эффект,  состоит
в смешении  нашего естественного  видения  вещей, так что под покровом этого
смешения  разрастается  и  становится  решающим  то,   что  обычно  проходит
незамеченным,- наше чувствование вещи.
     Преодоление,  или  разрушение,  реальной  структуры  вещи  и  ее  новая
структура (наше чувствование) - две стороны одного процесса.
     Особый способ, который каждый поэт дереализует вещи,- это его стиль. Но
ведь если взглянуть с другой стороны,  то дереализация становится достижимой
лишь  тогда,  когда  объективная сторона  образа  подчиняется  субъективной,
чувствованию,  когда объективное  становится  частицей  нашего  "я".  Теперь
понятна справедливость изречения: "Стиль - это человек"[12].
     Но  не забывайте, что эта  субъективность  существует  лишь  постольку,
поскольку  она   связана  с  предметом,  что  субъективность  проявляется  в
деформации реальности. Стиль исходит из индивидуальности "я", но проявляется
в вещах.
     "Я" каждого поэта - это новый словарь, новый язык, посредством которого
он  дарит нам  предметы вроде кипариса-пламени, неведомые ранее.  В реальном
мире  вещи могут существовать для нас раньше, чем обозначающие  их слова. Мы
можем видеть и трогать вещи, не зная их имен. В эстетическом мире  стиль - в
одно и то же время и  слово, и рука,  и зрачок:  только  в нем  и через него
узнаем  мы о каких-то новых существах. То,  что  сообщает  нам стиль  одного
поэта,  не скажет  другой. Есть  стиль с богатым запасом  слов, как будто из
таинственной каменоломни извлекает рудокоп  бесчисленные секреты. А возможен
стиль,  располагающий  тремя  или  четырьмя   вокабулами,  но  благодаря  им
открывается уголок красоты, который  только  ими и создан.  Каждый подлинный
поэт,  многословный или скупой на слова, незаменим. Ученый будет  превзойден
другим ученым, пришедшим ему на смену; поэт всегда в буквальном смысле слова
остается непревзойденным. Наоборот, всякое подражание в искусстве неуместно.
К  чему  оно?  В науке ценно именно то,  что  может быть повторено, ценность
поэтического стиля - в его единственности.
     Я  чувствую  поэтому религиозное  волнение, когда, читая книги  молодых
поэтов, за всеми  их  достоинствами  звучности,  гармонии и точности я вдруг
услышу  детский крик, первый крик рождающегося стиля. Первая смутная  улыбка
новой музы. Она обещает нам, что наш мир расширится.