Указание алгоритма (системы правил), с помощью которого находились бы осмысленные или даже истинные новые гипотезы, является нерешённой и, пожалуй, неразрешимой задачей. (Образование гипотез принадлежит потому к такому виду деятельности, в которой человеческий дух не скоро будет заменён машиной). Совсем другая проблема - проверка правильности уже существующих гипотез (или теорий). Для этого имеются различные - более или менее серьёзные - возможности, при которых для обоснования привлекаются другие "инстанции":
1.a) Высказывание характеризуют как самоочевидное, непосредственно ясное, наглядное. (интуиция)
b) Кого-нибудь цитируют, кто говорит то же самое. (Авторитет)
c) Призывают ко всеобщему согласию в данном вопросе. (Большинство)
d) Утверждение повторяют так часто, пока в него не поверят.(Привычка)
2. a) "Что ещё?" (Конкурирующие теории должны быть предварительно опровергнуты.)
b) "Ничего не говорит против" (Возражения должны быть предварительно отведены.) (Предварительность)
c) Показывают, что конкурирующие теории сложнее (напр., нуждаются в больших гипотезах). (Простота)
4. Другие критерии (см. стр. 108.) (Индукция, подтверждение ...)
Как ясно из нашей группировки, не все эти возможности равнозначны. Аргументы (1) не основательны, так как обходят требование обоснования; аргументы (2) в лучшем случае могут показать, что теории не являются явно ложными или не худшими, чем другие. Из "легитимных" методов идеальным было бы дедуктивное доказательство. Как мы, однако, видели, нет абсолютной, а только относительная доказательность, при которой должны приниматься определённые предпосылки, так что проблема обоснования только отодвигается.
Консистентность и другие критерии
Хотя теории и не доказуемы (абсолютно), имеются,однако, другие критерии, в соответствии с которыми они могут проверяться и оцениваться(80). Для формальных теорий, напр., в математике, необходимым условием является внутренняя консистентность (внутренняя непротиворечивость). Правда, независимость и полнота аксиом, точность и объём (сила) теорий также рассматриваются как существенные.
В области наук о действительности к формальным критериям добавляются многие другие. В качестве необходимых мы рассматриваем внешнюю консистентность, проверяемость и объясняющую ценность. Но полезными свойствами являются также открытость по отношению к новым знаниям, понятийное и системное единство, экономичность фундаментальных понятий и аксиом, формализуемость, эвристическая и прогностическая сила, простота и плодотворность. Мы рассматриваем их при оценке теорий как желательные , но не как необходимые. Условия, которые рассматриваются нами в качестве необходимых, мы рассмотрим несколько подробнее.
a) Внутренняя консистентность
Теория, которая в своих предпосылках или следствиях противоречива, является определённо ложной. Противоречивые теории могут вести к любым следствиям. "Ex contradictione quodlibert" - гласит классическое положение логики (Albert von Sachsen). Непротиворечивость является поэтому первым и важнейшим критерием правильности теорий. Её можно опровергнуть, ввиду того, что она имет противоречие.
К противоречию ведёт, например, правило: нет правил без исключений. Ибо, если бы оно было правильным, то должно было бы действовать по отношению к самому себе, т. е. допускать исключения. Тогда имелось бы по меньшей мере одно правило без исключений и это правило было бы ложным.
Противоречивая теория может приниматься в высшей степени условно. Но противоречие побуждает исследовать, искать лучшую теорию. Антиномии и парадоксы всегда действовали очень стимулирующе.
Примерами являются:
парадоксы Зенона в математике и физике,
бертрановский парадокс в теории вероятностей,
ольберский парадокс в космологии,
парадокс близнецов и часов в теории относительности,
парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена в квантовой теории(81).
Большинстов парадоксов вели к новым теориям. Антиномия канторовской теории множеств привела, например, к расселовской теории типов и к теории не-элементов Куайна, антиномия лжеца - к семантике Тарского, боровская модель атома - к квантовой механике. Противоречивые теории, несмотря на свою ложность, могут быть очень ценными.
Иногда противоречивость может быть локализована и устранена. Прежде всего это имеет место тогда, когда из системы предпосылок (аксиом) следует высказывание, которое противоречит одной предпосылке (напр., А). В таком случае аксиому А пробуют устранить из системы аксиом. Если оставшаяся система непротиворечива, то аксиома А опровергнута и её окончательно отбрасывают(82). Этот благоприятный случай локализуемого противоречия имеет место в гипотезе наивного реализма.
Подходя исторически, физики исходят из наивного реализма, т.е. из веры, что внешние предметы таковы, какими они являются. На этой основе они развили теории, которые превращают материю в нечто такое, что совершенно не сходно с тем, что мы воспринимаем. Тем самым их следствия противоречат их посылке, хотя никто, кроме пары философов этого не заметил.
(Russel, 1952,197)
Такие противоречия могут устраняться и, с точки зрения техники доказательства, совершенно законно вводить подобные "ложные" вспомогательные предпосылки. (Доказательство непротиворечивости является особым случаем этого принципа.)
Особенно при применении постулата объяснимости (стр.33) мы можем использовать этот "принцип локализации", в случае, если будет установлено, что объяснимы не все факты опытной действительности.
b) Внешняя консистентность
Теория должна быть совместима с общепринятыми результатами науки. Она не должна им противоречить, а их учитывать и, в случае их релевантности, обрабатывать. Внешняя консистентность только относительно может быть проверена на основе базисного знания, которое в данный момент не подвергается сомнению. К нему принадлежат соответствующие базисные науки, каковой является, например, физика для химии или этология для психологии.
В случае новых или очень "революционных" теорий в большинстве случаев трудно решить, какая часть "установленного" знания должна сохраняться и должна привлекаться в качестве базисного знания.
Так, внешняя консистентность была важнейшим аргументом против гелиоцентрической системы, которая выдвигалась уже Аристархом Самосским задолго до Коперника. Учитывалось, правда, утверждение Аристотеля, что небесные тела должны двигаться по "естественным", а имено по круговым траекториям; но ожидалось, что звёзды , с различных точек земной траектории, должны являться под разными углами (параллакс) и что облака должны оставаться позади движения Земли. То, что последнее не происходит, не мог объяснить и Коперник, это сделал лишь Ньютон с помощью своей механики и теории гравитации. Параллакс звёзд мог быть измерен лишь в 19 столетии; однако из-за поистине "астрономического" удаления в космосе он так мал, что не может наблюдаться без точных измерительных инструментов. Таким образом, гелиоцентрическая система , ни у Аристарха, ни у Коперника не обладала внешней консистентностью. Для того, чтобы она была принята, была нужна научная революция (коперниканский переворот).
c) Проверяемость (testability)
Проверяемой считается теория (или гипотеза), если она сама или её следствия могут быть подтверждены или опровергнуты опытом. При этом теория (или гипотеза) должна быть релевантна для соответствующих следствий, т.е. последние не должны быть выводимы без теории. О проверяемости мы говорим также тогда, если она существует только в принципе, а измерительная точность и технические средства ещё недостаточны, чтобы действительно измерить предполагаемый эффект.
Логический эмпиризм применял проверяемость как критерий смысла; непроверяемые высказывания объявлялись бессмысленными. При этом "проверяемость" отождествлялась с "верифицируемостью", позднее трактовалась как совместимая с последней. Все эти трактовки доказаны как несостоятельные(83). Поппер хотел применить потенциальную опровержимость (refutability), по меньшей мере, как критерий разграничения научных и метафизических высказываний. Достижима ли эта цель, также спорно(84). Несмотря на это, проверяемость представляет собой важный масштаб оценки теорий и гипотез.
Проверка происходит также принципиально относительно на основе принятого базисного знания (см.b).
d) Объясняющая сила (explanatory power)
Теория должна решать поставленные проблемы, объяснять наблюдаемые факты и делать правильные предсказания. Объясняющая сила теории измеряется её следствиями. По плодам её , должна быть распознана она! Сами следствия могут быть при этом давно известными или тривиальными; важно не их содержание, а сам факт, что теория их объясняет. Если следствия правильные или разумны в указанном смсле, то теория считается подтверждённой, плодотворной, гипотетически верной. Объясняющая сила теории - отвлекаясь от логического критерия непротиворечивости - является её важнейшим свойством. Дедуктивно полученные следствия должны до определённой степени заменять доказательство теории. По отношению к объяснению также, как по отношению к проверяемости, действует требование релевантности.
Используемое здесь общее понятие объясняющей силы (как и других критериев) можно анализировать и далее(85). Например, логическая структура объяснения такая же, как у предсказания: из общих законов в сочетании со специальными единичными высказываниями выводятся следствия. Несмотря на это, объяснение известных фактов при оценке теорий имеет не одинаковый вес с предсказанием ещё не наблюдаемых фактов. Предсказательной силой отличается, например, общая теория относительности по отношению к конкурирующим теориям, которые были выдвинуты ( напр., Уайтхедом, Биркхоффом, Белинфантом) после подтверждения обще-релятивистских эффектов. То, что, однако, прогностическая сила не является необходимым критерием, показывает теория эволюции, которая , будучи признанной научной теорией, почти не даёт предсказаний.
Другие критерии, которые названы в начале этой главы (стр.108) , важны, правда, при оценке теории, но в большинстве случаев используются только тогда, когда две теории эквивалентны перд лицом необходимых критериев. Особенно это относится к простоте, которая часто неоправданно характеризуется как существенная для оценки теорий(86).
Обсуждаемые здесь критерии предъявляются прежде всего к естественнонаучным теориям просто потому, что гипотетический характер нашего знания здесь виден отчётливо, так что критерии оценки искались прежде всего для таких теорий. Но по каким критериям должны оцениваться философские теории? Можно ли логические и теоретико-научные критерии вообще применять к теоретико-познавательным гипотезам? В следующей главе мы попытаемся показать, почему на этот ответ нужно отвечать утвердительно.
Теория познания как метадисциплина
Какое место занимает теория познания внутри совокупности научных и философских познавательных усилий? В главе А мы привели многочисленные позиции по поводу теоретико-познавательных вопросов, которые затем сравнили в разных аспектах, но не проверили их на предмет консистентности или позназнавательной силы. Уже поверхностный озор позиций показывает их происхождение из различных научных дисциплин. Отличительной чертой современных теорий познания является их связь с результатами науки.
Было бы, однако, поспешно на этом основании харакетеризовать теорию познания как смежную область. Она не является дополняющим звеном линейной или разветвлённой цепи конкретных наук. Такой промежуточной областью является, например, микробиология, которая работает в области между химией и биологией, которая тридцать лет назад была "открыта" и пятнадцать лет назад освоена. Еще большее пространстство, а именно между биологией и психологией, занимает этология, которая снимает традиционое разделение между естественными и гуманитарными науками, делает его невозможным.(87)
Теория познания не может подобным образом быть поставлена между отдельными науками о действиетльности, а, в лучшем случае, до или после них. Имеется много дисциплин, которые не входят в такую цепь наук. Например, куда отнести теорию систем, кибернетику, теорию информации? Также и они являются интердисциплинарными, но в широком смысле.
Так, Норберт Винер в 1948 г. основал кибернетику как учение о "передаче информации и управлении в живом существе и машине". Она находит общие или аналогичные структуры в физических, физиологических или социологических системах. Поэтому Штайнбух определяет кибернетику как "науку об информационных структурах", фон Кубе - как "исследование, математическое представление и применение структур (функций, теорий), которые реализуются в различных областях реальности". Также и здесь, как в случае математики (см.стр. 13) предлагается характеристика науки о структурах.
Является ли теория познания наукой о структурах? Также и такое понимание было бы слишком узким. Теория познания занимается вопросами возникновения, значения, границ знаний, в том числе вопросами его структур, например, в математике, физике или психологии мозга. Но она рассматривает меньше мир и человека, нежели его знание о мире. Таким образом, она ялвляется прежде всего метатеорией. Метадисциплинарный характер имет также теория науки. Философия охватывает сегодня эти метатеории и естественно другие (например, историческую и нормативную) области. Отсюда вытекает разделение важнейших наук на науки о действительности, структурные науки и метадисциплины (табл. 5). Английское понятие "science" охватывало бы здесь точно два первых столбца.
Табл. 5. Теории познания и науки суть метадисциплины.
Традиционное разделение на естественные и гуманитарные науки (или науки о природе и науки о культуре) здесь лишь обозначено (ЕН, ГН). Цель предложенных различений состоит не в том, чтобы дать схему всей совокупности наук - это задача для библиотекаря -, а в том, чтобы более точно указать место теории познания и теории науки. Метатеоретическая позиция основана только на объектах этих дисциплин. По своим методам, напротив, они стоят рядом с конкретными науками и могут сами или совместно с ними включаться в их исследования, не впадая в логический круг.
Соотношение теории и теории науки не содержит принципиальных сложностей. Ибо методы, которые применяет теоретик науки, являются всегда логическими методами. Обоснование логики, правда, сложное предприятие. Впрочем, теоретико-научное исследование сходно с конкретно-научным в том, что оно может осуществлять лишь попытки реконструкции, которые могут быть принципиально пересмотрены.
Если признать такую характеристику, становится ясным, почему теория познания и теория науки не могут оставаться независимыми ни от конкретных наук, ни друг от друга.
Взаимосвязь теории познания и науки является примечательной. Они зависят друг от друга. Теория познания без контактов с наукой становится пустой схемой. Наука без теории познания - насколько это вообще возможно - становится примитивной и путанной.
(Einstein,1955,507)
Теория познания должна включать теорию науки в свои исследования, так как теория науки также получает знания - о науках. С другой стороны, теория познания также выступает с претензией на научный харктер, так как она относится к определённому объекту - человеческому познанию, выдвигает о нём гипотезы и теории, стремится их обосновать. Тем самым, теория познания, как теоретическая дисциплина, также принадлежит к области научных исследований, как и конкретные науки, и может оцениваться в соответствии с теоретико-научными критериями. Правда, Рассел заметил:
Ещё никому не удалось изобрести философию, которая была бы одновременно правдоподобной и консистентной. Локк трудился над правдоподобностью и достиг её ценой консистентности. Большинство крупных философов поступали наоборот. Неконсистентная теория не может быть полностью правильной, но консистентная философия очень может быть полностью ложной.
(Russel,1961,592)
То, что с теоретико-научными критериями в теории познания не только возможно, но и рационально работать, мы покажем на примере кантовского учения о познании. Оно обладает внешней консистентностью: соответствует математике своего времени и ньтоновской механике, единственным тогда существовавшим замкнутым теориям. Оно обладает объясняющей силой; ибо делает понятным, как мы познаём; оно объясняет, почему мы приписываем некоторым нашим знаниям необходимость и всеобщность, хотя наш опыт случаен и ограничен.
Кантовская теория познания не является непротиворечивой. Вещь-в-себе аффицирует наши чувства, является, следовательно, причиной, хотя категории многобразия и причинности совершенно не применимы к вещам в себе, а только к миру явлений. На эту неконстистентность указывали уже современники Канта (Якоби, Шульце, Маймон, Бек); логический эмпиризм снова воспроизвёл это возражение.
По мнению Канта, его теория неопровержима. Он утверждал, что знание, которое ей противоречит, вообще невозможно. Сегодня мы знаем, что он заблуждался, что его теория в действительности была опровергнута. Имеются явления (например, распад элементарных частиц), которые в соответствии с сегодняшними знаниями квантовой физики не имеют причин (несмотря на это они не хаотичны!). Внешняя консистентность кантовского учения только относительна и действует по отношению к существовавшему тогда знанию.
Кант неоднократно подчёркивал константность, общезначимость и полноту своей системы.
То, чему меня учит опыт в определённых обстоятельствах, он должен учить меня и каждого всегда и значимость этого не ограничивается субъектом или его тогдашним состоянием.
(Kant, 1783, § 19)
Действительно, то систематическое, что необходимо для формы науки, здесь имеется полностью, так как сверх указанных формальных условий вообще, стало быть всех логических правил вообще, невозможны никакие другие, и составляют они логическую систему. (Kant, 1783, § 23)
(Kant, 1783, § 23)
Кантовская теория познания, следовательно, не способна к расширению. Неокантианцы, правда, перепрыгнули это ограничение и создали другую категориальную систему. Они переняли трасцедентальное понимание познания, но оставили кантовскую категориальную систему.
Применение к эволюционной теории познания
Последняя глава показала, что теоеретико-научные критерии оценки оценки теорий могут применяться к теории познания. В случае эволюционной теории познания это очень важно, потому что здесь на теоретико-научные вопросы даётся ответ с помощью естествознания, прежде всего теории эволюции. Аналогичное в философских проблемах происходит постоянно. Мы перешагиваем границы философии, чтобы найти ответ на философские проблемы. Перешагивание в другие области оправдано тогда, когда там можно найти решение. Такие решения должны измеряться, естествено, с помощью теоретико-научных критериев
Этот взгляд образует логическую основу настоящих исследований. Мы не можем доказать теорий об эволюции или о познавательных способностях. Но мы можем исследовать, являются ли они консистентными и проверяемыми и какой объясняющей силой они обладают.
Доказательство непротиворечивости со всей строгостью можно осуществить только в полностью формализованных системах. Так как мы не выдвигаем притязаний и не в состоянии дать формализованную теорию познания, требование консистентности не следует понимать в этом технико-доказательном смысле. Однако мы можем попытаться сделать очевидной консистентность в отношении эволюционного характера.
Можно ли для эволюционной теории познания сконструировать противоречие, в котором она или её следствия применяли его к себе? Из эволюции человеческих познавательных способностей следует, естественно, также развитие человеческого познания. Всё познание имеет свою историю, своё прошлое. Также и философское познание, особенно теоретико-научное должно иметь свю историю. Поэтому также и эволюционная теория познания подлежит эволюции. Это фактически имет место; можно даже написать такую историю. Она, правда, коротка, так как охватывает только около 100 лет. Следствия этой теории, таким образом, объединимы с её утверждениями. Они самоприменимы.
Сходная проблема консистентности выступает для гипотетического реализма. Если всё наше знание о мире (его существовании и структуре) гипотетично, тогда также должны быть гипотетичны и высказывания о его познаваемости. Но этот факт в гипотетическом реализме принимается в расчёт ввиду того, что познаваемость мира вводится как предпосылка. "Если реализм истинен, тогда очевидна основа его недоказуемости" (Popper,1973, 54). При этом не возникает протворечия.
Если, таким образом, эволюционная теория познания в этом отношении не имеет внутренних противоречий, быть может она имеет внешние противоречия с релевантными высказваниями науки? Её внешняя консистентность будет очевидной тогда, когда она непринуждённо, хотя быть может не полно, будет вписана в сеть фактов и теорий, представленных в главах B-D. Эта сеть получает свою связующую силу, с одной стороны, (диахронически) из эволюционной мысли, с другой стороны, (синхронически) из конвергенции многих научных дисциплин (этологии, антропологии, физиологии, генетики, психологии) в их высказываниях о познавательных способностях животных и людей. Поэтому было необходимым напомнить результаты и ответы конкретных наук.
Эволюционная терия познания - не изолированная теория, она находится в связи с результатами многих наук (см. стр. 180-183). Эта связь с релевантным базисным знанием является важнейшим аргументом в пользу этой теории.
Далее, эволюционная теория познания - как уже указано на стр. 97 - проверяема: она имеет следствия, которые могут быть эмпирически верифицированы или фальсифицированы. Если познавательные способности сформировались в ходе эволюции, то должны иметься генетически обусловленные, врождённые структуры познания. По этому поводу Моно писал:
Если поведение содержит элементы, которые приобретены опытным путём, то они прибретенны в соответствии с программой, которая является врождённой, т.е. генетически обусловленной... Нет оснований предполагать, что с основными категориями познания у человека дело обстоит иначе, а может быть и со многими другими, мененее основополагающими, но очень существенными для человека и общества элементами человеческого поведения. Подобные проблемы принципиально доступны для эксперимента. Этологи осуществляют такие эксперименты ежедневно.
(Monod, 1971, 186f)
Врождённость является, следовательно, эмпирически фиксируемым понятием. Следует ожидать, что также и врождённые идеи, в форме врождённых познавательных структур, могут получить эмпирическое обоснование.
Ответ на вопрос об объясняющей силе мы должны немного отодвинуть. Правда, мы пытались сделать эволюционную теорию познания индуктивно очевидной, однако, её следствия, отвлекаясь от намёков, мы не рассматривали, так как сначала нужно было объяснить её системную ценность.
Следующую главу можно рассматривать как ряд следствий, которые имеются в разных областях. Естественно, это не означает, что эволюционная теория познания все эти следствия логически подразумевает. Скорее она помогает понять факты этих дисциплин или увидеть их в новой перспективе. В частности она отвечает на вопросы, которые поставлены в самой этой науке. Благодаря этому она сама получает определённое подтверждение; она подтверждает себя. Поэтому можно говорить о двусторонней связи.
Прежде всего эволюционная теория познания представляет собой введение в вопросы происхождения, значения, охвата и границ нашего познания. Так, эволюционная точка зрения ведёт к теоретико-познавательной позиции, которую мы называем "проективной теорией познания". Она объясняет, в частности, в каком смысле возможно объективное познание мира. По поводу многих философских вопросов она не даёт, правда, однозначных решений,- такие надежды были бы обманчивы(89) и противоречили бы основной позиции гипотетического реализма -, но она даёт установку и соломоново суждение. Это относится к вопросу о синтетическом априори, к спору между эмпиризмом и рационализмом , к проблеме о границах познания. Это относится также к языковедческим, антропологическим, теоретико-научным проблемам.
Ценность врождённых познавательных структур для выживания объясняет, почему они полностью приспособлены к области повседневного опыта, применимы для макрокосмоса до- и ранне-научного опыта, для "мира средних размеров" и почему они могут отказывать.
Это приспособление действует не только применительно к достиижениям чувственных органов и восприятия, но также применительно к общим структурам познания, формам нашего созерцания, принципам заключения и к языку.
Мы можем только кратко обозначить некоторые из этих проблем. Обстоятельная дискуссия потребовала бы самостоятельного исследования. Задача, однако, состоит не в том, чтобы решить как можно большее число проблем, а в том, чтобы показать радиус действия эволюционой точки зрения и увидеть с этих позиций много вопросов. То, что среди них имеется много философских проблем, однозначно опровергает утверждение, что теория познания не должна иметь ничего общего с науками о действительности. Эмпирико-научная теория, которая даёт ответ на теоретико-познавательные вопросы, прямо соответствует теории познания!
