М.С.Козлова.
О переводе философских работ Витгенштейна // Путь, № 8, с. 391 - 402)
(фрагменты)
В заметке за подписью В.Б. («Путь»,
№ 7, с. 303 - 304) высказаны претензии к переводу на русский язык некоторых
фрагментов из произведений Л.Витгенштейна. Речь идет об одном из классиков
философии ХХ в. и о сложных текстах, толкуемых в мировой литературе не на
один лад. Попробую прежде всего разъяснить нюансы перевода положений «Логико-философского
трактата» (далее ЛФТ), с которыми не согласился автор реплики.
Мир есть все,
что происходит
В новом варианте перевода
иначе передан афоризм 1. Вместо: «Мир есть все, что имеет место» (1958) предложено:
«Мир есть все, что происходит» (1994). Это вызвало неодобрение В.Б. По-видимому,
в его представлении, два перевода принципиально различны. Между тем, они по
сути, если только не воспринимать слова каким-то особым образом, имеют одинаковый
смысл: мир фактичен. Мы всего лишь акцентировали
то, что легко скрадывается языком (1958), а именно – событийный
и, стало быть, подвижный характер фактуального мира
в концепции Витгенштейна. При этом учтены его собственные соображения. В связи
с переводом труда на английский автор специально разъяснял, что выражения:
«то-то имеет место», «происходит то-то», «дело обстоит так», «положение вещей
таково» и др. – не следует понимать буквально. Это условные фразы, фигурирующие
в разных языках и представляющие собой не что иное, как предельно общее выражение
любого факта и одновременно общую
матрицу (или форму) предложения [Wittgenstein
L. Letters to C.K. Ogden with comments
on the English translation of the Tractatus Logico-Philosophicus. Oxford, 1973 (далее ПО - письма Огдену). см.: пояснения Витгенштейна к 4.022, 4.023,
4.062). Нами было принято во внимание также согласие разных афоризмов (ср.1 с 6.41 «...В мире все есть,
как оно есть, и все происходит, как оно происходит... Все происходящее и так-бытие
случайны...» и др.).
Несколько иное прочтение
афоризма 1 не оставлено без пояснения (см. с.495, комментарий 1 к с.5 и некот.
др.). Может быть, В.Б. не обратил на это внимания. Его возражение категорично;
«Мир Витгенштейна располагается в «логическом пространстве» оказавшегося именно
таким, а не иным (was der Fall ist), имеющего место (1958), но не «происходящего»
(1994). Из этих слов ясно, что критик воспринимает немецкую фразу, приведенную
им в скобках, именно так, как не рекомендовал это делать Витгенштейн, вообще
советовавший вслушиваться, всматриваться
не в слова, а в их действиЯ, работу, применение. Это особенно подчеркивалось
во второй период его творчества, но достаточно ясно выражено и в ЛФТ, то,
по скрадывают, проглатывают слова, выявляет их применение. При прочтении,
на котором настаивает В.Б., мир и факты, из которых он состоит, невольно (таков
уж эффект языка) представляются куда более статичными,
чем того хотел, на наш взгляд, автор знаменитого труда, заметивший, что
буквальный перевод перечисленных им выражений небезобиден.
В самом деле, при чтении ЛФТ не
всегда осознается, что Витгенштейн разрабатывал концепцию логической
динамикИ, динамичных логических моделей (картин) мира [известно,
между прочим, что важным стимулом для него стала концепция динамических моделей
Г. Герца (и его же концепция «картин мира»]. Раскрывается это не сразу.
В первом афоризме разъяснение понятия мир
лишь начинается. В итоге же, с учетом череды разъяснений, понимаешь, что
мир – эта не только «имеющее место», не только существование
со-бытий, но (как явствует из 2.06 и 2.063), в известном смысле,
и их несуществование. Причем,
то и другое не заданы раз и навсегда, их соотношение непостоянно. Важно не
упускать из виду характер логического
пространства, в котором так или иначе распределяются факты. Оно мыслится весьма динамична
– как комбинаторное пространство логических возможностей (см.
2.0121, 3.02 и др.).
Общая логическая картина
мира (или онтология), которая вырисовывается в ЛФТ, такова. Ее праэлементы
— объекты. Им присуща
возможность включаться в со-бытия и уже в их составе вписываться
в фактические ситуации. Будучи взаимосвязаны с тем или иным
со-бытием, объекты вместе с тем самостоятельны, поскольку наличествуют во всех возможных ситуациях
(2.0122). Поэтому они характеризуются как субстанция
мира, пребывающее. Что же касается фактов
(включая и элементарные факты, или со-бытия), то они мыслятся как становящееся,
меняющее свои конфигурации. Кроме того, факты вариабельны, подвижны еще
и потому, что не являются чем-то просто данным [Автор ЛФТ – мыслитель ХХ в., освоивший уроки кантианства
и весьма далекий от представлений о непосредственной данности объектов
и фактов субъекту. Его ориентир – «Мир как представление».]. Их
можно вычленять, группировать и рассматривать с разных позиций, т.е. воспринимать
как разные факты. Вспомним хотя бы схематичный куб, который видят та так,
то этак, или неодинаковое описание, структурирование мира в разных «сетках»
механики и др. Витгенштейн, имевший хорошую инженерную, математическую и естественнонаучную
базу, прекрасно понимал, что значит – пролить новый свет на факты, подойти
к ним с иных позиций. Эта проблематика выйдет, на первый план и получит
более полное развитие в «Философских исследованиях» («видение аспекта» и др.),
на она уже намечена и в ЛФТ.
Прибегая к сравнению,
можно пояснить, что картина мира в ЛФТ мыслится не как отражаемое в
логическом «зеркале» мозаичнае панно, составленное из неких устойчивых фактов
и сохраняющее свой постоянный «узор». Это – скорее панно с меняющимся «узором»,
некий логический калейдоскоп, способный давать разные конфигурации варьируемых
фактов. Так или примерно так можно объяснить, почему мы отдаем предпочтение
варианту «Мир есть все, что происходит»,
поправку же, предложенную в реплике, не принимаем. Хотя, повторяю, это
всего лишь акцент.
Итак, мир в ЛФТ фактичен, событиен и, стало быть, динамичен. Неслучайно в английской литературе, близкой ЛФТ (у
Рассела и др.) структурной единицей исследуемых предметных
областей выступает именно событие
(event). И в лексике ЛФТ этому есть не только косвенное (эквивалентные
или родственные слова), но кое-где и прямое соответствие: Ereignis
(событие), Geschehen (происходящее), So-sein
(так-бытие) [см.: 5.1361; 6.41; 6.422; 6.4311 и др.]. Если читатель отдает
себе отчет в событийном характере мира в концепции ЛФТ, если он понимает,
что факты в ней – становящееся, а не пребывающее, если он в общих чертах
представляет себе, как складывается, как меняется их состав и конфигурации,
то он поймет и то, почему Sachverhalt
(элементарный факт) переведено как со-бытие, [дополнительно об этом см.: Витгенштейн
Л. Философские работы. Ч. 1, с. 496 - 499] – что, кстати, автору реплики
тоже не понравилось. Мотив, как представляется, у него здесь такай: Sachverhalt принадлежит логическому пространству,
а со-бытие, по самому смыслу слова (опять
особое, не витгенштейновское отношение к словам?), отнесено к бытийному
(Wirklichekeit). Но если термин со-бытие
отвергается на этом основании, то почему, скажем, так-бытие
(выражение Витгенштейна) проходит? (см.: 6.41 Все происходящее и так-бытие...).
Еще
одно замечание по ЛФТ: «Спорадическая замена вещи (Ding) на «предмет» смазывает четкую границу между фактами
и вещами», – я просто не поняла. В философском языке Ding, мне кажется, вполне может переводиться
и как предмет. Терминов этой категории у
Витгенштейна два: объект (Gegenstand) и предмет (Ding). Третье же слово, Sache, вне составных слов типа Sachverhalt
почти не фигурирует. Онтология ЛФТ имеет два уровня: мир и действительность.
Составляющие мира: объекты, со-бытия, факты. Они по-разному комбинируются
в логическом пространстве. Составляющие действительности: предметы,
простые ситуации, сложные ситуации. Ding (предмет) выступает как
компонент действительности. В логике принято говорить о предметных областях,
а терминах как обозначениях предметов. «Двухслойность» онтологии ЛФТ позволяет
строить логические картины действительности, то есть пробные логические проекции
ситуаций, а затем, соотнося их с ситуациями, решать вопрос об истинности утверждений.
Предметы, в отличие от объектов, Витгенштейн склонен был рассматривать как
эмпирические комплексы (цветовые пятна в визуальном поле и т. п.), входящие
в эмпирические ситуации. Но о трансцендентном мире вещей как таковых (в смысле
Канта) здесь речи нет. И потому, полагаю, оба уровня онтологии феноменальны,
т.е. выступают как два «слоя» – логический
и реальный – познавательного
опыта. Вот почему термины объект
и предмет представляются вполне уместными. Если же пару раз слово
Ding прозвучала по-русски как вещь, то это не страшно. Иногда формулировки
Витгенштейна приближаются к обычному рассуждению, звучат как общепринятые
фразы.
