Метафизика Г.В.Лейбница: Современные интерпретации
// М.: Изд-во РАГС при Президенте РФ, 1998.
Сс.15-46.
Почтить философа на самом высоком интеллектуальном уровне -не так-то просто, если не ограничиваться общими рассуждениями типа: как он гениально "предугадал" то, о чем думают люди в наше время. Для определения действительного места мыслителя в сфере философской жизни конца XX в. следует задуматься о многом. По крайней мере о следующем: как люди мыслили мыслями философа задолго во него, как не мыслили при нем, как мыслили после него и, наконец, как мыслят, может быть и не понимая этого, его мыслями сегодня. Причем рассуждения по всем указанным направлениям желательно провести в плане сравнения идей мыслителя "далекого" прошлого с идеями мыслителя "совсем недавнего" прошлого, оказывающего непосредственное влияние на духовную жизнь сегодняшнего дня, да еще, что особенно важно, не "вообще", а по одному, главному вопросу, решение которого определяет решение всех остальных.
1
Прежде всего о caмой постановке проблемы. Так уж получилось, что философия Готфрида Вильгельма Лейбница предстала как "определение возможностей и пределов человеческого познания. построение алгоритма универсального знания"[1], исходящее из объективно-идеалистических позиций. Философия Лейбница "явилась синтезом важнейших идей ведущих философских школ XVII в. ... давшим при этом некоторый минимум средств для дальнейшего движения в философии и науках: новую логику, новую методологию познания, новую систему философских и научных понятий. После Лейбница никто вплоть до Гегеля не смог подняться до синтеза подобных масштабов"[2]. Вместилищем и источником всех сущностей и возможностей, которые только можно мыслить, является, согласно Лейбницу, Бог. Богом определена всеобщая гармония мира. Сущности и возможности - это нечто идеальное, рациональное, но соединенное с существованием, чувственностью. Существование - это частный вид бытия, а именно динамическое, действующее, действительное бытие, хотя бытие присуще и всему, что мыслимо, при условии внутренней непротиворечивости мысли. Все в рамках традиционного разделения в метафизике сущности и существования. Созданная Богом природа совершенна, поскольку в ней имеются максимум сущности и максимум существования. В мире, где живет человек, действует принцип минимакса (minimax): максимум результатов достигается с помощью минимальных средств. Элементом, лежащим в основе всего и конституирующим действительность, выступает по Лейбницу, монада -некая активная, изменяющаяся и развивающаяся сугубо индивидуальная субстанция духовного порядка, аналогом которой является человеческое "Я" с его познанием и самопознанием[3].
Эти идеальные сущности - монады, каждая в отдельности, отображают в себе всю взаимосвязанную систему субстанций, подобно "зеркалу вселенной", и "не имеют окон". Существует даже крылатое выражение, что монада Лейбница - это переодетый дифференциал. Объединяет же эти замкнутые единицы некая "предустановленная гармония", в которой запрограммировано соответствие бытия и познания. От монадологии Лейбниц повернул к панлогизму[4]. Это естественно. "Отрицание сущности взаимодействия физических тел предвосхищало субъективизацию категорий взаимодействия и причинности у Канта, а усмотрение подлинной диалектики только в мире духовного доставило Гегелю основную схему для его натурфилософии"[5]. На этом пути обосновывались бытие Бога и бессмертие души, теория компромиссов и реформ в общественной жизни (лучшие результаты получаются, если не спешить и все изменять потихоньку) и т.д. Лейбниц оказывался при этом скорее математиком. физиком, механиком и техником[6], чем автором "Теодицеи". Проблема противоположности познающего субъекта и познаваемого объекта заменялась решаемой в безудержно оптимистическом духе проблемой соответствия и согласованности, т.е. ставилась не в гносеологическом, а в более широком - онтологическом плане. Кто-то все согласовал и "завел часы".
Несмотря на возможность в связи с изменившейся ситуацией учесть достижения всей мировой "лейбницианы" второй половины XX в.. даже самые последние публикации о философии Лейбница[7] не претерпели существенного изменения. Конечно, более определенно признается, что "из божественного попечительства над миром Лейбниц выводит универсальную, неразрывную связь всего со всем"[8], но вывод прежний: "Великий Лейбниц как бы завершает тернистый путь философии XVII в. и передает XVIII столетию ту эстафету, которую впоследствии переняли Кант и Гегель”[9]. И действительно, Лейбниц был ярким и оригинальным представителем рационализма XVII века, "века Разума", только что переходящего в век XVIII - "век Просвещения". Наиболее глубоко понять идеи Лейбница смог представитель "далеко неразумного" XX в., века "трагических разломов цивилизаций", "восстания масс и вещей", плача отдельной личности в условиях "безумного разума" и отсутствия "завершения Просвещения". Мы полагаем, что таким философом был М.Хайдеггер.
В русле идей гуссерлианства Мартин Хайдеггер создал философию человека как "наличного бытия", "вот-бытия" ("Da-sein), находящегося в "просвете Бытия". В представлении большинства образованных людей его философия базируется на одной основной идее: утверждении "фактической наличности" человеческого бытия, важнее которой ничего нет, несмотря на укорененность в Бытии[10]. Человеческая сущность схватывается только в языке - это то единственное и отличное от других сущее, которое способно само поставить вопрос о бытии[11]. Эволюция взглядов Хайдеггера на Бытие привела к фиксации в его философском творчестве двух этапов: раннего, когда бытие трактовалось в духе классической "фундаментальной онтологии" наличного бытия человека, и позднего, после известного поворота (Kehre) к онтологической трактовке языка, когда бытие превратилось в "ускользающее бытие", а проявление бытия дается человеку чаще всего в недоступном для его понимания виде "со-бытия", "со-бытия бытия"[12].
Сказанное позволяет утверждать следующее. В современной мировой философской литературе одни исследователи продолжают придерживаться мнения о Лейбнице как наиболее последовательном "классическом рационалисте" картезианской традиции, а о Хайдеггере как, наоборот, "феноменологе иррационализма", "экзистенциалисте" традиции антикартезианской. Однако другие постепенно меняют свои представления, смягчая излишние крайности в прежних характеристиках. Так рационализм Лейбница не выглядит уже столь жестким, если ставится вопрос о существовании у него наряду с экзотерической и "как бы эзотерической системы, основные выводы которой Лейбницем в печатные его работы в целостном виде никогда не были включены. Отличие этой системы... определяется отличием "человеческой" теории познания, в которой Лейбниц все же отдавал должное эмпиризму, от теории познания идеального всесовершенного разума"[13]. Аналогично смягчается "нерационализм" Хайдеггера. Не отрицая того факта, что Хайдеггер по существу выступает против картезианских традиций фил