В ходе анализа многообразных трансформаций исповедального слова в религиозном и внерелигиозном опыте мы проследили движение некоторых, быть может, основных, абрисов этой темы — одной из интимнейших составляющих природы культурно-истрического Текста.
Очевидно, что архитектоника исповедального слова сопряжена со спецификой предельно напряженных вопросов бытия. Они проявляются не только в традиционных сферах философского, религиозного и литературного опытов (жизнь-смерть, вечное-временное, земное-небесное и др.), но и в менее очевидных случаях (дилеммы исповедь-покаяние, исповедь-проповедь).
Вместе с тем, идея исповеди возникает не просто в качестве составляющей религиозного опыта. Для европейской культуры не менее значимыми оказываются «светские» формы исповедального слова, проявляющиеся как в литературном, так и в других жанрах. В частности, исповедальная доминанта философского текста служит показателем его искренности, «подлинности», а музыкальное пространство может превратиться из профанного в священное. Вместе с тем, политик, пытающийся оправдать свою деятельность авторитетом исповедального текста, еще больше обнажает существо политической идеологии, которую невозможно создавать «чистыми руками».
Проблема исповеди неизбежно вводит нас в сферу соприкосновения европейского и русского духовного опыта — необходимой точке отсчета в истории становления современной культуры. Сравнительный анализ позволил показать, что в духовной практике русского православия воплотились те особенности исповедального жанра, которые были частично утеряны в ходе развития западноевропейской цивилизации, в том числе и в связи с экспансией прагматических веяний протестантской идеологии.
Исповедальное слово проявляется не только в традиционных «вербальных» жанрах. Не менее значимыми оказываются исповедальные (и даже покаянные) мотивы художественного опыта (музыка, поэзия, живопись и др.). Последнее обстоятельство формирует широкое пространство для обсуждения нетрадиционных сфер соприкосновения религиозного, философского и художественного творчества.
Как мне представляется, можно выделить следующие основные формы проявления исповедального слова в культуре:
исповедь как вопрошание-к-Богу;
исповедь как вопрошание-к-самому-себе;
исповедь как вопрошание-к-себе-другому;
исповедь как вопрошание к-себе-в-другом;
исповедь как вопрошание-к-другому;
исповедь как вопрошание к «свободе-жалости»;
исповедь как форма художественного (эстетического) самовыражения.
Все эти трансформации слова исповеди имеют первостепенное значение для культуры. Даже если проявляются они в косвенной, переведенной на другой культурно-символический язык, форме.
В неисчерпанности слова исповеди — наше упование на пространство Надежды (и Веры, и Любви), все еще дарующее терпение и мудрость.