Акмеизм — (древнегр. akme — высшая степень расцвета, зрелости) — направление русского модернизмасм. , сформировавшееся в 1910-е гг. и в своих поэтических установках отталкивающееся от своего учителя, русского символизма. Акмеисты, входившие в объединение «Цех поэтов» (Анна Ахматова, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Михаил Кузмин, Сергей Городецкий), были «преодолевшими символизм», как их назвал в одноименной статье критик и филолог, будущий академик В. М. Жирмунский. Заоблачной двумирности символистов А. противопоставил мир простых обыденных чувств и бытовых душевных проявлений. Поэтому акмеисты еще называли себя «адамистами», представляя себя первочеловеком Адамом, «голым человеком на голой земле». Ахматова писала:

Но простота А. с самого начала была не той здоровой сангвинической простотой, которая бывает у деревенских людей. Это была изысканная и безусловно аутистическая (см. аутистическое сознание, характерологиясм.) простота внешнего покрова стиха, за которым крылись глубины напряженных культурных поисков.

Вновь Ахматова;

Ошибочный жест, «ошибочное действие», если воспользоваться психоаналитической терминологией Фрейда из его книги «Психопатология обыденной жизни», которая тогда была уже издана в России, передает сильнейшее внутреннее переживание. Можно условно сказать, что вся ранняя поэзия Ахматовой — это «психопатология обыденной жизни»:

Спасение от привычно несчастной любви в одном — творчестве. Пожалуй, лучшие стихи А. — это стихи о стихах, что исследователь А. Роман Тименчик назвал автометаописанием:

Первоначально сдержанной, «кларичной» (то есть прокламирующей ясность) поэтике А. был верен и великий русский поэт ХХ в. Мандельштам. Уже первое стихотворение его знаменитого «Камня» говорит об этом:

Лаконизм этого стихотворения заставляет исследователей вспомнить поэтику японских хокку (трехстиший), принадлежащую дзенской традиции (см. дзэнское мышлениесм.), - внешняя бесцветность, за которой кроется напряженное внутреннее переживание:

Так и у Мандельштама в приведенном стихотворении. Кажется, что это просто бытовая зарисовка. На самом деле речь идет о яблоке, упавшем с древа познания добра и зла, то есть о начале истории, начале мира (поэтому стихотворение и стоит первым в сборнике). Одновременно это может быть и яблоко Ньютона — яблоко открытия, то есть опять-таки начало. Образ тишины играет очень большую роль — он отсылает к Тютчеву и поэтике русского романтизма с его культом невыразимости чувства словом.

К Тютчеву отсылает и второе стихотворение «Камня». Строки

Постепенно поэтика А., в особенности его двух главных представителей, Ахматовой и Мандельштама, предельно усложняется. Самое большое и знаменитое произведение Ахматовой «Поэма без героя» строится как шкатулка с двойным дном — загадки этого текста до сих пор разгадывают многие комментаторы.

То же случилось с Мандельштамом: переизбыточность культурной иноформации и особенность дарования поэта сделали его зрелую поэзию самой сложной в ХХ в., настолько сложной, что иногда исследователи в отдельной работе разбирали не целое стихотворение, а одну только его строку. Таким же разбором и мы закончим наш очерк об А. Речь пойдет о строке из стихотворения «Ласточка» (1920):

Г. С. Померанц считает, что эту строку надо понимать как заведомо абсурдную, в духе дзэнского коана. Нам же кажется, что она, наоборот, перегружена смысломсм. (см.). Во-первых, слово «челнок» встречается у Мандельштама еще два раза и оба раза в значении части ткацкого станка («Снует челнок, веретено жужжит»). Для Мандельштама контекстуальные значения слов чрезвычайно важны, как доказали исследования школы профессора К. Ф. Тарановского, специализировавшейся на изучении поэтики А.

Челнок, таким образом, движется поперек реки, переправляется через реку. Куда же он плывет? Это подсказывает контекст самого стихотворения:

«Чертог теней» — это царство теней, царство мертвых Аида. Пустая, мертвая лодочка Харона (челнок) плывет в «чертог теней» по сухой реке мертвых Стиксу. Это — античное толкование.

Может быть толкование восточное: пустота — одно из важнейших понятий философии дао. Дао пусто потому что оно является вместилищем всего, писал Лао-цзы в «Дао дэ цзине». Чжуан-цзы говорил: «Где мне найти человека, который забыл все слова, чтобы с ним поговорить?». Отсюда забвение слова может рассматриваться не как нечто трагическое, а как разрыв с европейской традицией говорения и припадание к восточной, а также традиционной романтической концепции молчания.

Возможно и психоаналитическое толкование. Тогда забвение слова будет ассоциироваться с поэтической импотенцией, а пустой челнок в сухой реке с фаллосом и (неудачным) половым актом. Контекст стихотворения подтверждает и такое толкование. Посещение живым человеком царства мертвых, о чем, несомненно, говорится в этом стихотворении, может ассоциироваться с мифологической смертью и воскресением в духе аграрного цикла как поход за плодородием (см. мифсм.), что в утонченном смысле может быть истолковано как поход Орфея (первого поэта) за потерянной Эвридикой в царство теней. Я думаю, что в этом стихотворении, в понимании этой строки работают одновременно все три толкования.


Лит.: Taranovsky К. Essays on Mandelstam. — The Haage, 1976.

Тоддес Е.А. Мандельшам и Тютчев. Lisse, 1972.

Тименчик Р.Д. Автометаописание у Ахматовой // Russian literature, 1979. 1 — 2.

Руднев В. Мандельштам и Витгенштейн // Третья модернизация, 1990.- No 11.


В.Руднев «Словарь культуры ХХ в.»
Акмеизм

[ к титульной странице ]

Hosted by uCoz